"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9

Барчук Павел

Моя уверенность в собственных силах начала расти в геометрической прогрессии. Вторая пятерка тоже особо не отличилась показателями. Все было идентично.

— Дрищи! Вот, что я вам скажу! Не могу подобрать другого слова для вас. Что это за подтягивание? Такими темпами у нас и в обед будет проходить физо. Третья пятерка к снаряду.

Это была настоящая минута славы рядового Соколова. Подошел к турнику с уверенным лицом. По команде запрыгнул на турник и начал подтягиваться. Подтянулся двенадцать раз. Остальные четверо уже спрыгнули и с удивлением

смотрели, как я продолжаю подтягиваться. Разжал руки, только когда понял, что дошел до пятнадцати. Сержант так глянул на меня, будто на всем белом свете советская армия может рассчитывать только на нас двоих. На него и на меня. Мне кажется, если бы не слишком большое количество свидетелей, он пустил бы скупую мужскую слезу.

— Как фамилия, солдат?

— Рядовой Соколов. — Ответил я, вытянувшись в струну.

— Молодец, Соколов! Откуда прибыл к нам?

— Из Чучково, товарищ сержант. Шестнадцатая бригада.

— Хм… неплохо… Погоди… Капитан Жук. Говорит о чем-то?

— Да, товарищ лейтенант. Он был командиром роты, где я служил.

— Ясно… — Лейтенант Стариков посмотрел на остальных. — Вот! Вот, товарищи солдаты, с кого надо брать пример! А он ведь только сегодня прибыл к нам в часть. Встать в строй, Соколов.

— Есть! — Я чувствовал, как моя грудь самопроизвольно выгнулась колесом.

Мои новые товарищи внимательно смотрели на меня, гадая, кто же такой, этот Соколов.

Потом пошла следующая пятерка и блаженный Олег подтянулся тоже пятнадцать раз. Причем, я видел, что ему стало хреново уже на десятом. Но он все равно вытянул еще пять.

Лейтенант Стариков светился, как новогодняя елка. Он был по-настоящему счастлив нашему с Исаевым существованию.

— В расположение шагом марш! — Скомандовал он, когда закончились подтягивания.

Я посмотрел на Исаева. Тот выглядел не менее счастливым, чем комвзвода. Ну, что ж... Похоже, наша служба обретает совсем иные черты.

Глава 20

На утро я проснулся до того, как дневальный благим матом заорал непривычное:"Дивизион, подъем!". Слово "подъем", вернее было очень знакомо, а вот, как часть дивизиона, я пока еще себя не осознавал.

Лежал и пялился в потолок. Состояние было отвратительное. Болели горло, голова. Ужасно свербило в носу. А еще имелось четкое ощущение, что у меня жар. Но идти будить сержанта я не рискнул.

Во-первых, подумал, может, это после вчерашней дороги. Все-таки мы промерзли, пока добирались до части. А организм Соколова мне еще мало знаком. Не сильно много мы с ним прошли, так сказать, рука об руку. Может, у него слабый иммунитет. Хотя, мне кажется, в эти годы и слов-то таких не знали. Иммунитет, вирусная инфекция и всякая подобная хрень. Было две болезни: ангина и похмелье. От первой болело горло, от второй — голова. А вся эта забугорная фигня, переходящая от летучих мышей, коров, собак, свиней, вообще особо не фигурировала. Ну, могли аппендикс еще по ошибке

вырезать. Но это реже. Совсем в виде исключения.

Во-вторых, что толку будить сержанта. Таблеток, я думаю, в казарме не имеется, не аптечный пункт. Да и, честно говоря, подозреваю, градусник тоже отсутствует. А просто так полежать в кровати, чтоб понять, болею или нет, мне никто не разрешит. Ровно, как никто не принесет горячего чаю с малиной. Волшебного пенделя быстрее дадут для скорейшего выздоровления.

Поэтому решил подождать подъёма. А там, посмотреть по ходу пьесы. Хотя, было ощущение, что жар одолевает еще сильнее. Теперь еще и легкий гул в ушах появился.

Ворочался из стороны в сторону, ждал, когда же случится этот долбаный подъем. Впервые реально ждал. Как назло. Когда хочешь спать, дневальный орет, будто его режут. А если не режут, то хочется самому встать и прибить. Тут же, жду не дождусь заветного сочетания слов. А время тянется, этот козел дневальный молчит.

Наконец, раздалось долгожданное :"Дивизион, подъем". Я сразу же подорвался с кровати и отправился на поиски сержанта Стегачева. Далеко ходить не пришлось, нашел его почти сразу.

— Товарищ сержант, разрешите обратиться?

— Чего тебе надо Соколов, с утра пораньше? — Он особой радости, конечно, не проявил. А потом вообще, не дожидаясь пояснений, вдруг наклонился ближе и доверительным тоном сообщил, — Чет сон снился… Хреновый. Трубы и ямы. А вокруг — танки. Не знаешь, к чему это?

Я завис, соображая, что можно на такое ответить.

— Товарищ сержант, ну, по Фрейду, трубы — это мужское начало, ямы — женское. Наверное.

— А танки? — Стегачев с абсолютно серьёзным лицом посмотреть куда-то вдаль.

— Так армия, товарищ сержант...

— Да? Ну, может… А ты чего хотел-то. — Он, наконец, вспомнил начало нашей беседы.

— Состояние здоровье плохое. Отекло горло, заложило нос, боль в голове и, судя по ощущениям, поднялась температура.

— Епта… Где ты умудрился заболеть? Только вчера приехал, уже захотел в санчасти загаситься? Или про Олечку уже рассказали? А? Ну-ка, колись, Соколов. Про Олечку уже историй наслушался? Ну, хоть бы через недельку. А тут прям на следующий день.

— Никак нет! Честно говорю, можете попробовать лоб. — Я вообще не понял, что он имеет в виду. Какая, на хрен, Олечка. Тем более, в армии этим милым женским именем может называться, что угодно. Даже любимый сапог командира дивизиона.

— Нахер мне его пробовать. Я тебе че? Термометр? Или мать родная? Еще попросил бы губами изменить. Ну, ты, Соколов... Сейчас дождемся кого-нибудь из офицеров, подойду, доложу. Пока действуем согласно распорядка дня.

Однако, дождаться никого нам не пришлось. Зазвонил телефон рядом с дневальным. Тот схватил трубку, выслушал, что говорили ему на том конце провода, причём, в данном случае, реально на том конце настоящего провода, а не образно выражаясь. Связь-то внутренняя. А потом подбежал к Стегачеву.