Записка на снегу, расписка на песке,Рисунок на мольберте и брызги на воде.Красками рассвета и музыкой дождяЧуть захмелевший мир пишет сам себя.Мне видение является откуда-то извне,Что Мессия, голову склонив, пишет на песке.И как тонким прутиком на девственном снегуЯ сам пишу стихи всего в одну строку.Не оставил нам Мессия на песке расписки,И белый снег не сохранил записки,Там занесли песчаные ветра,А здесь размыла талая вода.На мольберте – краски прожитых страстейИ чёрные разводы затасканных идей,Когда наступит время, и семя прорастет,Художник эти пятна пальцами затрёт.Покормлю с ладони белых голубей,А тем, кто устыдится собственных корней,Вьётся из пеньки особая петля,И они её наденут сами на себя.А
когда я выплыву на разливы рек,То вёсла будут для меня главный оберег,Чтобы бриз ночной меня не отлучилОт родного берега, от родных могил.
Время
Тех, кто звёздными ночами долго смотрит в небеса,В своё нутро вдыхает дальний космос.Там из пространства и из времени сплетает кружеваНикогда не спящий сын Урана – Хронос.Не бывает времени ни нашего, ни «ихнего»,Оно нас всех в пространстве развело.В нём не бывает ничего ни общего, ни личного,Ему что человек, что камень – всё одно.На его пути нет ни разъездов и ни стрелок,Ни красных светофоров и ни тупиков,Нет ни подчисток и ни переделок,Как нет ни близких и ни дальних берегов.Не остановится прекрасное мгновенье,И любая жуть обречена.Всё пройдёт: и кротость, и терпение,И перемирием закончится война.Оно не охлаждает и не греет,Ничего не дарит и не отнимает,Ярче не становится, но и не темнеет,Потому и мало тех, кто время замечает.Тень не обозначится без света,Опять заря на небе зацвела.Время не родит третьего Завета,Оно не может различать добра и зла.Помните, что время многое не может,И своей рукою пишется судьба.Оно зёрна от плевел очистить не поможет,А по-другому не родит Матушка-земля.
Раздать
Головокружение в утренней росеИ в осколках голубого хрусталя.Это незабудки вальсируют в травеПод музыку пришедшего утра.У синего майора бабочка кружится,А на неё косится серый воробей.Мне уже давно волнительно не спится,Хочется в дорогу поскорей.Солнечные зайчики на кустах сирени,От запаха её сердце заискрилось.Я хочу из жизни стереть все светотениИ найти пути тому, что заблудилось.Хочу в ручье воды не замутитьИ голубые незабудки не примять,Хочу от главного себя не отлучитьИ от собственных желаний себя не потерять.Слишком много было перекрёстков,Где часто зло за благо принимал.Не отличив дерьма от самородков,Душу нараспашку открывал.Одинокий журавель молча пролетает,А ты мечтаешь всё успеть раздать,Точно понимая, что не потеряешь,Коль наступит время умирать.
Осень
В осенних красках город, надуманный сюжет,А холодный ветер студит и ругает.Между серыми домами раскорячился рассвет,Это тризна по тому, что лето улетает.В бетонной загородке бледненькие астрыКрутят головами в поисках тепла,Рядом с ними заяц из белой алебастры,Обрызганный слезинками мелкого дождя.На вымокшей газете подсолнух расклевали,Машина у подъезда чихает и коптит.Мы жили в ней, но никогда не понимали,Когда осень в шутку говорит.Золотой узор кленового листа —Кому-то вдохновение, кому-то совершенство,А желание предсказывать от третьего лица —Всегда попытка оправдать своё же иждивенство.Выстреливает зонт, как пистолет с глушителем,Кто-то извинился и вину загладил.Если ты не жил просто потребителем,Значит, свои руки в деньгах не запоганил.Всё прибудет, что намерено судьбой,Годы жизни прошуршат как листопады,Но осень, как душа, поёт вместе с тобойСо дня рождения до мобильной балюстрады.
Отче!
В скрижалях заповедей есть одна строка:«Почитай отца и мать свою».Эта заповедь пережила века,Она – ровесница людскому бытию.У всех разные условия рождения,Кому пеленки из батиста, а кому солома,Но это самые прекрасные мгновения,Даже если отнесли под порог детдома.Люди забывают важных королей,Но с дитём, родившимся в хлеву,Связаны все чаянья людей,И обращаются к нему во сне и наяву.Сиротство – это чаша испытаний,Это голод одиночества и слёзы по ночам,И это всегда поиск оправданийПотерявшимся отцам и матерям.А ты придумай их, и красок не жалей:Что с тобою мама с папой, и всё вокруг красиво.В этой жизни не бывает ничего святей,А что придумаешь, то и справедливо.Когда уже глаза не смотрят никуда,И когда совсем не стало мочи,Трижды покрестись на небесаИ громко крикни: «АВВА ОТЧЕ»!
Печаль
Сегодня
ранним вечером ко мне зашла печаль,Вся в свете утончённых очертаний.Она по-женски поздоровалась и скинула вуаль,Слегка качнув волну благоуханий.Она сегодня в музыкальном настроении,И готова спеть либретто к «Свадьбе Фигаро».И я сажусь за клавиши в почтении,И начинаю в полутоне с ноты До.Печаль, как календарь воспоминаний,Она в первых поцелуях и жестоких тумаках,Она вплеталась в паутину расставанийИ в поступки, что вершились впопыхах.Она была в осаде, и в атаке,И в полном отрицании в минуты исступлений.Она всегда мне подавала знаки,Пытаясь охлаждать накалы намерений.Печаль, она и в смехе и в слезах,В недоумении и умении пережить,Она и рядом, и на дальних берегах,Она умеет отойти и отпустить.Поблёскивают клавиши, оплавлена свеча,За окном темнее и темней.Печаль сама уходит по дням календаряИ потихоньку просит закрыть за нею дверь.
Понять
Бессарабский рынок мается жарой,На Крещатике каштаны солнцем зализало.В тени большой рекламы с рыбкой золотойКрасивая цыганка мне карту стасовала.Колода – словно пригоршня сыпучего песка,А мне казалась Книгой Перемен.Бусы цвета крови и чёрная коса,Сегодня мне гадает красавица Кармен.Но она сидит, как в винограднике гюрза,И пророчит те же самые дела:Червонному валету опять казённый домИ на дальних пересылках чайник над костром.И говорит, что надо принимать свою судьбу,Ведь все тяжести рождаются из собственных грехов,А я свой смысл и искупление найдуЗа колючей проволокой и скрежетом замков.Мне вчера и в Лавре то же говорили,Что надо каяться и горячо молиться.Я помнил, что меня ребёнком покрестили,А потом по правилам детдомовским учили.Наверное, каждый помнит, что и как прошёл,Но никто не знает, что ещё осталось.Никто ещё свой срок не перешёл,И что такое жизнь понять не получалось.
Почему?
У неё глаза ресницами прикрыты,А из-под них стекла слезинка счастья.Она танцует танго рио-риты,И её целуют в оголённые запястья.Саксофон и скрипка источают нежность,И будто босиком по сини васильковТанцуют две сестры – любовь святая и святая верность,И светятся кресты церковных куполов.Не ищите меры у блаженства,Слейтесь в поцелуе страстными губами.Лишь тогда приходит совершенство,Когда музыка становится цветами.А ещё любовь умеет миром управлять,И пускай не кончится танго рио-риты.Только не забудь, за что можно умирать,И почему была не принята жертва Маргариты?
Птенец
Уже помойка стала ночью подмерзать,Но её вороны с утра когтями шуровали,Они, как волки, на котов рычали,А те как будто их не замечали.Целлулоидную куклу с потёртой краской на губахКто-то ночью выбросил в помойку,Она была без платьица, но в розовых носках,Видно даже куклы платят неустойку.На растянутой резинке болтается рука,А синие глаза, временем побитые,Откуда-то глядят, издалека,Как праздники, давно людьми забытые.Ворон в непонятках смотрит на неё,Он над ней навис, как нависает мрачный жнец.Он не может разделить чужое и своё,Понимая, что в помойке – человеческий птенец.Старенькая бабушка куклу подобрала,Тряпочкой протёрла и спрятала в кошёлку.Она, наверно, ей напоминала,Что когда-то таким призом награждали комсомолку.Нам теперь придётся в своих помойках рыться,Чтобы не распалась связь времен,И пытаться в прожитом чему-то научиться,Ведь свободный не бывает от всего освобождён.
Серое
Очень скудные осенние фантазии,Некрасивые и грязные потёки на домах,Всё слиплось и смешалось в своём однообразии —Это как налёт на искусанных губах.Борода тумана прилипла к фонарю,И тот в ранних сумерках почти неразличим.Я сам себя сегодня обмануИ буду представляться именем чужим.Когда сегодня соберёмся на пол-литре,Хочу назваться Пабло Пикассо,Чтобы расписать в его палитреТо, что вижу сквозь больничное окно.А там, на фоне серых театральных декораций,Фигурки исполнителей теней.Они не ждут восторгов и оваций,Отыгрывая пьесу пострашней.У меня тоже множество болезней,И из них смертельных – большинство.Для таких, как я, цвет серости полезней,В нём сливаются Ничто и Естество.Я в этом чёрно-белом телевизореВсё время свою музыку ищу.Вы только не забудьте о любимом композиторе,Если до весны не доживу.
