Коллекционер
Шрифт:
Та считала, что кричит, но измученное горло издавало нечто вроде свистящего хрипа. Но она справилась и вонзила нож в щеку Джей. На секунду тяжесть покинула ее грудь. Она билась, брыкалась, снова ударила ножом. Боль пронзила руку – Джей Маддок выкрутила ей запястье и отняла нож.
– Мое лицо! Мое лицо! Я изрежу тебя в клочья.
Обессиленная, потерпевшая поражение, Лайла приготовилась умереть.
Аш нес домой еду из китайского ресторанчика, маленькую коробочку из пекарни и
Они наверняка заставят ее улыбнуться.
Он представил себе, как открывает бутылку вина, как они делят обед, делят постель. Отвлекают друг друга, пока наконец Файн не позвонит и они не узнают, что все кончено. Все завершилось.
А потом они начнут жить заново.
Он подумал о ее реакции на его предложение на обочине дороги. Он не собирался просить ее стать своей женой именно там, но представился нужный момент. Она выглядела именно так, была именно такой, и они читали в глазах друг друга каждую мысль во время всего разговора с Вазиным.
То, что между ними, случается очень редко. Он знал это. Оставалось заставить поверить ее.
Они могут путешествовать, куда она захочет, и так долго, как она захочет. Куда? Это не имеет значения. Они могут использовать его дом как базу, пока они не будут готовы пустить корни.
А она обязательно соберется пустить корни. Как только действительно поверит, как только доверится тому, что у них есть.
Если это зависит от него, у них есть все время на свете.
Он переложил свертки в другую руку, чтобы вынуть ключи, и стал подниматься по лестнице.
Заметил, что индикаторы сигнализации и камеры, которую он установил, погасли. А ведь они горели, когда он уходил! Проверил ли он их?
Волоски на затылке встали дыбом – он увидел царапины на замках. И дверь не прилегала плотно!
Он уронил свертки. И услышал вопль.
И атаковал дверь. Та скрипела, стонала, но держалась. Отбежав, он вложил в удар всем телом всю силу, всю ярость.
Дверь распахнулась, открывая жуткий кошмар.
Он не знал, жива ли Лайла. Все, что он видел, – кровь, ее кровь, обмякшее тело и остекленевшие глаза. И Маддок, оседлавшую ее и замахнувшуюся ножом для удара.
Ярость с новой силой охватила его, удар молнии, от которого закипела кровь, горели кости. Он набросился на азиатку с такой злобой, что не почувствовал укуса ножа, которым она его порезала. Просто поднял ее, оторвал от Лайлы. Отбросил в сторону. Он стоял между ней и Лайлой, боясь опустить глаза, готовясь к новой атаке.
Она не вскочила. На этот раз она скорчилась в щепках того, что когда-то было столиком-пембрук его бабушки. Кровь текла рекой по ее щеке, сочилась из носа. Краем сознания он спросил себя: уж не потому ли она плачет? Глаза были красными, распухшими.
Он снова ринулся на нее и врезался бы, как бык, в стену, но она умудрилась откатиться, встать на неверных ногах
Схватил руку, в которой она держала нож, вывернул запястье, представил, как кость ломается, словно сухая ветка. В панике и боли она выбросила ногу, едва не сбила его на пол, но он держался. И использовал инерцию, чтобы развернуть ее.
И увидел Лайлу, пьяно пошатывавшуюся, со свирепым лицом и лампой в руках, которую она держала, как меч или бейсбольную биту. Облегчение разом смешалось с яростью.
– Беги! – приказал он, но она продолжала наступать.
Джей пыталась вырваться, и скользкая от крови кожа едва не позволила ей освободиться. Он оторвал взгляд от Лайлы, взглянул в глаза Маддок.
И впервые в жизни сжал кулак и ударил в лицо женщину. Не один раз, а дважды.
Нож со звоном свалился на пол. Колени Джей подогнулись, и он позволил ей упасть. Поднял окровавленный набор инструментов и успел обнять Лайлу за талию как раз в тот момент, когда она стала падать лицом вниз.
– Она мертва? Мертва?
– Нет. Ты сильно ранена? Дай я посмотрю.
– Не знаю. У тебя кровь. Рука кровоточит.
– Все в порядке. Я позвоню в полицию. Ты можешь сбегать на кухню в чулан? Там должен быть шнур.
– Шнур. Нужно ее связать.
– Я не могу оставить тебя тут с ней. Сможешь сама принести?
– Да.
Она отдала ему лампу.
– Я сломала вилку, когда вытаскивала ее из розетки. Я починю. Но сначала схожу за шнуром. И аптечкой. Ты истекаешь кровью.
Он знал, что не должен тратить время, но не смог удержаться.
Отставил лампу и притянул ее к себе, нежно-нежно.
– Я думал, ты мертва.
– Я тоже так думала. Но мы живы.
Она провела руками по его лицу, словно запоминая каждую черточку.
– Мы живы. Не позволяй ей очнуться. Тебе придется снова ударить ее, если она шевельнется. Я сейчас вернусь.
Он вынул телефон и дрожащей рукой набрал номер полиции.
Прошли часы, а ей казалось – дни. Полицейские в мундирах, «Скорая», Файн и Уотерстон. ФБР. Люди входили и выходили. Входили и выходили. Потом доктор светил фонариком ей в глаза, щупал, тыкал пальцем, спрашивал ее, кто президент США. Даже сквозь дымку шока она допрашивала доктора, который пришел на вызов:
– Что вы за доктор?
– Хороший доктор.
– Я имею в виду, что это за доктор, который приходит на вызовы.
– Действительно хороший. И я друг Аша.
– Она ударила его ножом, а скорее, порезала. Я как раз упала с лестницы.
– Вам повезло. Несколько сильных ушибов, но ничего не сломано. Горло, полагаю, сильно болит.
– Ощущение такое, словно я пила воду со стеклянными крошками. Ашу нужно ехать в больницу с этой рукой. Так много крови…
– Я могу его зашить.