Колодезь с черной водой
Шрифт:
– А самому слабо котлет нажарить?
– Нет, очень даже не слабо. Давай я тебя на котлеты приглашу. Но не сегодня. Я, видишь, так ничего и не купил поесть, хотя шел с этой целью.
Куда все катится
У участкового им повезло. Во-первых, он был на месте. Во-вторых, ребенка признал сразу.
– Это Алеша Карташов. Из вашего же дома. Только из второго подъезда.
Иван коротко поведал, где и в каком состоянии найден был ими Алеша Карташов. Участковый не удивился ни капельки.
– Надо в больницу срочно позвонить, – встрепенулась Люша. – Имя, фамилию, адрес сообщить.
– Это само собой, – кивнул
Впрочем, Иван уже и так звонил врачу.
А потом они все вместе пошли ко второму подъезду, чтобы посмотреть, что там происходит с матерью Алеши Карташова. По пути участковый вводил их в курс дела.
История Алешина оказалась простой. Пора бы уже привыкнуть, но – не получается. Происходит он из известной семьи. Прадед – академик, прабабка – профессор. Да, да! Они самые. Фамилия на слуху. Да и отец прадеда тоже какой-то был знаменитый деятель. Партийный, что ли. Вот тут у них квартира, стало быть. Четырехкомнатная. Дом был – полная чаша. Родилась у них одна-единственная дочь. Тоже наукой занималась, тоже профессор чего-то там. Жила с мужем в этой же самой квартире. У дочери академика рождается опять же дочь. Ей дают фамилию академика, чтоб, значит, род продолжить. И чтоб жить на этом свете полегче было изначально.
И все хорошо, да? На руках только козыри. Квартира, дача, связи, хорошая фамилия и светлое будущее. Значит, можно спокойно, если что, отправляться в мир иной, поскольку в этом все сделано по полной программе. Академик ушел первым. Через пару лет прабабушка-профессор отправилась вслед за супругом. Их дочь с мужем, очень приличные и работящие люди, живут дальше. Растят дочь Анастасию. К ним вопросов нет. Полная тишина и благодать. Шесть лет назад умирает муж. Онкология. Причем очень неожиданно и скоротечно умирает. Дочь Анастасия заканчивает школу, поступает в университет и довольно скоро рожает мальчика Алексея. Того самого ребенка, что стоял у продуктового магазина, надеясь на помощь травки, деревца или собачки. Алексей Карташов – полный тезка того самого академика, кстати говоря. Отца у ребенка нет. Они сейчас часто рождаются сами по себе. От матерей. Мода такая. Матери, поди, и сами без понятия, от кого и как. Ладно. Значит, мать Анастасии берется растить ребенка. И растит. Гуляет с ним, кормит. Еще работает при этом.
– Я знаю этого ребенка! – выкрикнула вдруг Люша, схватившись за голову. – Я гуляла с Зайкой, дочкой моей, во дворе, в колясочке. А бабушка его с ним стала выходить. Он немного младше моей. Только я его не узнала сегодня. Это совсем другое лицо. Он был щекастый, пухленький, спал все время.
– Так это когда было! – вздохнул участковый.
И он продолжил рассказывать Алешину биографию. Ушла Алешина мама в отрыв. Загуляла сильно. Прямо покатилась – не остановишь. Но пока бабушка была жива, она как-то все держала. И надежда была, что, может, выправится, опомнится девка. Мать ее, конечно, все скрывала, но видно было по Анастасии, когда она по двору шла, вся с виду пыльная и никакая, что наркотики она берет серьезные. И чем дальше, тем хуже. Хотя все вроде тихо, соседи тогда не жаловались. Но вот год назад бабушка Алешина умирает внезапно. Обширный инфаркт. И все. Конец. «Скорая» приехала, когда пошла уже агония. Она, эта мать Алешина, жила-то после смерти матери припеваючи. Видать, дачу продала или другую какую недвижимость. Что-то у них было. Ну, и жила, компании у нее были – человек по пятьдесят, дневали и ночевали. Темные личности всякие. Соседи мне постоянно жаловались. Я к ней приходил. Разгонял ее дружков. Квартира, конечно, за полгода в притон превратилась, вонь, смрад. Я ее предупреждал: лишат тебя материнских прав, опомнись. Ее на пару
Надо было тогда уже отбирать. А я семью всю помнил. Надеялся, вдруг дойдет до нее. Она хорошая девочка была. Как ее угораздило… И после разговора моего, мне показалось, подействовало. Соседи говорили, толпы перестали ходить. В доме вроде порядок какой-никакой навела. Но им верить нельзя, наркошам. У них ни совести, ни души, ничего не остается. Какие-то проблески, может быть. Я-то на ее материнские чувства надеялся. А оно – вот как, видишь! Теперь уж точно: ее под суд, сядет она. А парнишку в детдом. У него никого нет из родных.
– Я его усыновлю, – сказал Иван. – Выращу. Лишь бы выздоровел сейчас.
– И я. Я тоже усыновлю. Я его с рождения знаю. И я его нашла. То есть – первая увидела, – подхватила Люша, совершенно неожиданно для самой себя.
– Доченька! Люшенька! Что случилось? Ты куда? – послышался из глубины двора тревожный голос Люшиной мамы.
– Ну вот! Не успела! – шепнула Люша Ивану.
– Что-то произошло, а ты мне не говоришь? Я так и чувствовала! – Мама уже была совсем рядом.
Иван взял из ее рук явно тяжелую сумку.
– Мамочка, все в порядке. Ты иди домой. Я сейчас тоже приду. Пять минуточек. Мы вот с соседом нашим, Иваном, познакомься, кстати, нашли у продуктового мальчика. А он оказался, помнишь, Алешей Карташовым. Я с его бабушкой гуляла, когда Зайка грудная была. И мы сейчас идем к нему домой, с матерью его разговаривать.
– Господи, господи! Что творится-то! Где ребенок?
– Он в больнице, мам. В тяжелом состоянии. В очень тяжелом.
– Я с вами иду! – решительно скомандовала мама и, протянув руку Ивану, представилась: – Виктория Александровна, очень приятно. Давайте я сумку свою понесу.
– Очень приятно, Виктория Александровна! Я – Иван. Вы за сумку не беспокойтесь. Мне нетрудно. Хотя, как вы такую тяжесть тащили, я не понимаю.
– Для любимых никакая тяжесть не страшна, – гордо подняла голову мама.
– С мамой лучше не спорить, – засмеялась Люша, – она же Виктория. Всепобедительная.
– Но сумку все равно не отдам, – заявил Иван, – от нее котлетами пахнет.
Похоже, этим заявлением он очаровал материнское сердце Виктории Александровны.
– Котлеты вас ждут! – пообещала она гордо.
Они довольно спокойно вошли в подъезд. Долго ждали лифта, переговариваясь. Мама уточняла детали происшествия, поражаясь каждому слову. Поднялись на самый верхний этаж.
– Налево их квартира, – указал участковый.
Он позвонил. Полная тишина. Справная черная металлическая дверь, обшитая искусственной кожей. Вид полного достатка и благополучия.
– Дома ее нет, что ли? – пробормотал участковый и взялся за ручку двери. И дверь легко открылась.
– Заходим, – велел участковый. – На телефон снимайте все, по порядку. Это для протокола. И не трогаем ничего.
Запах в квартире стоял, как в бомжатнике, невыносимый.
Иван с участковым переглянулись.
– Женщины пусть тут пока побудут, – велел представитель власти.
Люша взяла мамину сумку из рук Ивана. Мужчины ушли в глубь коридора.
– Что творится! – сказала мама. – Вокруг одна беда. Как детей прятать? Куда?
Люша хотела сказать, что надо будет усыновлять Алешу, ведь мать за такое лишат родительских прав стопроцентно. Но не успела. Иван позвал ее:
– Люша, мама пусть останется там. А ты подойди.