Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее

Глезеров Сергей Евгеньевич

Спуск у часовни Александра Невского. Фото 2000 г. из личного архива Н.И. Бернатас

 «Сейчас ностальгия порой мучает, хотя с практической точки зрения жить в Коломягах нам было уже очень тяжело, — говорит Виктор Мартынович Риттер, проживший в Коломягах, в старинном бревенчатом доме на углу Тбилисской и Горной улиц, с 1956 по 2002 год. — Возраст у нашего дома был уже солидный, почти сто лет, сделали свое дело и близкие грунтовые воды. Да еще в войну недалеко бомба разорвалась, так дом тогда уже осел набок. Еще в 1981 году техническая

экспертиза признала износ дома на 59%, и нас поставили на исполкомовскую очередь. Нижние венцы дома подгнили, печка стала заваливаться, из нее кирпичи выпадали. Зимой в комнатах было холодно, приходилось даже в валенках ходить. Для восстановления дома нужны были очень большие деньги, а их у нас просто не было, поэтому в 2002 году дом пришлось продать. Нас никто не вынуждал выселяться — жизнь заставила. Мы понимали, что дом обречен. После того как мы выехали, дом еще простоял некоторое время — строители устроили в нем что-то вроде „прорабской“, а в 2003 году его снесли».

Действительно, прогуливаясь в недавние еще времена по деревенским улицам Коломяг, я неизменно обращал внимание на старинный бревенчатый дом Риттеров на углу Горной и Тбилисской улиц. Он напоминал древние крестьянские избы русской глубинки. А несколько лет назад, проходя по тем же местам, я не застал привычной картины: знакомого и столь полюбившегося мне бревенчатого дома не стало. На этом участке кипела стройка, а теперь здесь уже высится новое здание...

«Наш дом на Горной улице, 19, простоял больше ста лет, — с горечью говорила мне Наталья Ивановна Бернатас. — Его построили в начале XX века для сдачи внаем петербургским дачникам, в 1929 году дом перешел отцу и с тех пор стал родовым гнездом нашей семьи. На нашем участке было много черной смородины, яблони, вишни. В 2004 году дом сломали под строительство коттеджей. Последние годы перед этим находиться там было уже практически невозможно — жили буквально на стройке, которая велась по соседству. От всего хозяйства теперь дубы только старинные остались, а какой там дом теперь построили — даже и смотреть не хочу».

Дом Риттеров на углу Тбилисской и Горной улиц. 1998 г. Фото автора

Коттеджный комплекс на углу Тбилисской и Горной улиц, появившийся на месте дома Риттеров. Декабрь 2006 г. Фото автора

В этих словах, конечно же, очень много личной печали. Ведь с этим домом, которого теперь больше нет, были связаны первые двадцать лет жизни дочери Натальи Ивановны — будущей художницы Елены Бернатас. Ее жизнь трагически оборвалась в самом расцвете в 2000 году — Елене было всего 42. «Она была очень талантлива, — писал в предисловии к выставке ее работ, проведенной в 2003 году, искусствовед Эраст Кузнецов. — Рисунки Елены Бернатас вызывают восхищенное недоумение... Ее искусство — это очень короткая и очень яркая вспышка. Бессмысленно гадать о том, имело бы оно устойчивое продолжение и было бы это продолжение таким же ярким. Но оно успело состояться»...

Чувства людей, которым пришлось покинуть родные места, обустраивавшиеся и обихаживавшиеся десятилетиями родные очаги, с которыми были связаны судьбы дорогих и любимых людей, конечно же, можно понять. Тем не менее в том виде, в котором находились их дома и участки, дальше они сохраняться не могли, а потому были обречены в новых исторических условиях. К сожалению, рано или поздно эти изменения все равно бы произошли.

Сегодня уже можно точно сказать, что современная застройка Коломяг — это неотъемлемая и чрезвычайно любопытная страница коломяжской истории, отразившая определенную эпоху в развитии и города, и страны, и архитектуры, и, в целом, смену общественной формации в России на рубеже XX—XXI веков. Та эволюция, которую пережили Коломяги, несомненно, станет впоследствии, через несколько десятилетий, объектом пристального внимания для историков и краеведов. Наверное, они будут рассматривать итоги и обсуждать, были

ли альтернативы у выбранных архитектурных, градостроительных и планировочных решений. Сегодня у нас есть уникальная возможность изучать современность как исторический объект. Ведь какие бы недостатки мы ни находили в современной коломяжской застройке, она стала уникальным явлением и в архитектуре, и в петербургской культуре в целом.

Расположенные в Коломягах комплексы малоэтажной застройки рассчитывались на то, чтобы быть вписанными и в окружающий дачный ландшафт (совсем рядом — парки и озера), и в городскую среду (рядом — три станции метро, школы, магазины), а потому большинство обитателей квартир в таун-хаузах склонны рассматривать их как постоянное жилье.

Зимние Коломяги еще недавно представляли собой странную и экзотическую картину: словно бы далекая северная деревня спряталась посреди петербургских новостроек. 1998 г. Фото автора

Можно по-разному относиться к тому, что сегодня построено на месте прежних деревенских домиков, но необходимо признать, что за последние десять лет Коломяги почти полностью сменили свой облик, и возврата к прежнему сельскому, патриархальному образу жизни здесь уже не будет.

Согласно распоряжению губернатора Санкт-Петербурга В.А. Яковлева «Об утверждении основных положений проекта строительного и функционального зонирования кварталов в Коломягах» (от 4 февраля 1998 года № 109-р), Коломяги делились на шесть типов «средовых зон», границы которых устанавливались по осям улиц, проездов и железнодорожных линий:

— зона многоквартирных жилых зданий: кварталы 11А, 12А, 12Б, часть квартала 12В, 13А, 13Б, 21А;

— зона односемейных домов: часть квартала 11А, кварталы 11Б, 12В, 13В, 14Б, 14В, 15А, 16, 21Г;

— многофункциональная зона с малой плотностью освоения: стометровая зона от Выборгской железной дороги;

— зона учреждений и объектов обслуживания: кварталы 8, 10Б, 11Д, 21Б;

— коммунально-складская зона: кварталы 14А, 20А;

— зона рекреационного назначения: кварталы 11В, 11 Г.

Фирмы, которые вели здесь строительство, выдвигали лозунг: «Хочешь быть здоровым? Живи в Коломягах!» Они объясняли его тем, что в «экологической чистоте своего района жители Коломяг могут быть уверены на все сто процентов».

Таким образом, на рубеже XX—XXI веков Коломяги стали родиной петербургского таун-хауза, одним из первых «опытных полигонов» современной малоэтажной застройки в Петербурге. Что такое таун-хауз? Он представляет собой сблокированные коттеджные секции (две и более), построенные как одно здание (с общими боковыми стенами и крышей). При этом каждая секция имеет отдельный вход. На первом уровне (их обычно от двух до четырех) или в цокольном этаже, как правило, размещается гараж. Важнейшей принадлежностью таун-хауза служит небольшой участок, от одной до трех соток.

Иными словами, таун-хаузы являются малоэтажными жилыми комплексами, построенными по принципу «общие стены и крыша — свой двор». Когда этот тип жилья стал только появляться в Петербурге в начале 1990-х годов, его нередко именовали «кондоминиумом», что обозначало собственность, создаваемую и обустраиваемую трудами соседей-единомышленников. Однако это понятие в питерском обиходе не прижилось — его вытеснило англоязычное слово «таун-хауз». Не случайно таун-хаузы получили свое развитие именно в Англии в XIX веке. Аналитики пока не договорились, как правильно писать этот термин: слитно или через дефис, на конце «с» или «з», однако наиболее часто встречающийся вариант — «таун-хауз».

Первые опыты таун-хаузов под Петербургом — в Мистолове и Порошкино — оказались не очень удачными. Сказывались и удаленность от города, и отсутствие инфраструктуры, и желание владельцев (а позволить себе жилье в таун-хаузах могут только очень обеспеченные люди) максимально обособиться и от соседей, и от всего мира. Таун-хаузы в Коломягах оказались более оправданным проектом.

К середине первого десятилетия XXI века в Коломягах и соседней Мартыновке уже существовало несколько комплексов таун-хаузов, коттеджного и малоэтажного жилья: