Колонизатор
Шрифт:
– Прелестно, мисс, - похлопал я ладошками, когда она закончила.
– А Чайковского вы играете?
– Только "Времена года", - пискнула пигалица, тряхнув светлыми кудряшками. И зарделась.
– Доставьте наслаждение старику пострадать ностальгией.
– Вы русский?
– ее светлые глаза удивленно округлились.
– Даже подданный русского императора, - улыбнулся я.
– Но увы... я только поляк. Ян Ковальски, к вашим услугам. Хозяин этого прекрасного парусника.
– Тогда почему на вашем корабле красный британский флаг?
– Так выгодней
– Элиза Упманн, мистер.
– повернулась она ко мне не сходя с табурета.
– Я сама не знаю: кто я, - пожала она плечами.
– Живу на Кубе у дедушки с бабушкой, родители в Филадельфии - у них там банк, а сами мы все родом из Германии. На всех трех языках я говорю свободно. Вот и определите сами какой я нации?
– Родились уже в Америке?
– Да, в Филадельфии.
– Значит американка, - заключил я.
– Все кто родились на территории Североамериканских соединенных штатов автоматом граждане САСШ. С чем вас и поздравляю.
– Вот ты где, негодница, - раздался сердитый голос от дверей ресторана.
– А бабушка тебя уже обыскалась.
В дверях стоял с гордой осанкой высокий седой новый пассажир, который взошел по сходням на "Клио" в Ки-Уэсте. Я видел его с мостика, а вот бабушка с внучкой у меня памяти не отложились.
– Деда, купи мне этот рояль, - крикнула в ответ девочка.
– То пианино которое у меня дома по сравнению с ним просто дрова.
Глава 16
Солнечная Гавана была прекрасна, в отличие от Лондона и Филадельфии чиста, но несколько пыльна. А колониальная архитектура и буйная зелень радовала глаза после бескрайнего океана. Транспорт был гужевой, но редкий, больше ручных тележек. А конский навоз с улиц неграми убирался быстро.
Но жара, черт бы ее побрал, жара и повышенная влажность просто убивали. Тут надо ходить в рубашке с короткими рукавами и шортах, а не в мундире, пусть даже из легкой шелковой чесучи. И голова просила легкую панамку вместо золотом вышитой фуражки. А белые форменные ботинки были тут явно не по сезону. Надо в 21-м веке купить что-то плетёное или хотя бы из кожи с мелкими дырочками. Вроде итальянцы такую обувку делают.
Уличная толпа была на вид бедна, но жизнерадостна. Ее глаза и лица улыбались. Большинство в толпе были белыми, но и негров с мулатами зримо хватало. Женщины всех оттенков кожи были не столь красивы, сколько эффектны. И не носили на себе столько тряпья как в Европе или Америке, хотя юбки были в пол, а рукава до запястий.
И тут я весь в белом... в мундире с воротником стойкой под горло. В одной коляске под легким тентом с Германом Дитрихом Упманном с которым успел близко сойтись, пока парусник телепал до Кубы. Он вообще потеет в шерстяном костюме-тройке. В этих временах мужчина без жилета - раздетый мужчина. Но хоть шляпа у него из соломки.
Пристал ко мне он еще на корабле с требованием продать ему рояль из пассажирского ресторана. Я ему предложил купить у меня новенький кабинетный рояль, еще в заводской транспортной упаковке. У меня в трюме таких еще дюжина лежит,
– Мистер Ковальски, вы этого не знаете, но у моей внучки абсолютный слух. А это значит, что она любой другой рояль отличит просто на звук. Если она сказала что ей нужен именно этот инструмент, то своего мнения она не поменяет. И не страшно что он подержанный. Она своего мнения не поменяет хотя дома у нее "Стенвей" штучный.
– Какой подержанный, - возмутился я.
– Он такой же, что и остальные инструменты от фирмы Бехштейна. Покупался в Берлине одновременно с той же партией что я везу на продажу в латинскую Америку.
– Хорошо. Вы меня убедили.
– Видать внучка вертит дедом, как хочет, в этой семейке.
– Я покупаю его за такую же цену, за которую вы продаете рояли из трюма. Но именно этот инструмент. Плачу в любой валюте. Если желаете то в золотой монете. Мне не трудно - я все же банкир.
– А русские рубли на песо вы мне поменяете? Правда, они у меня не в звонкой монете, а в кредитных билетах.
На валютный ченьж мистер Упманн охотно согласился и мы ударили по рукам.
С кредитными билетами была еще та эпопея.
На дело я пошел в одиночку, так как Победа был занят на верфях в Гамбурге, а привлекать кого другого к банковскому грабежу мне не хотелось. Тарабрин тут прав - нечего самому воспитывать криминал в своих людях.
Впрочем какой такой грабеж? Так... хищение.
Первая ходка была неудачной. Ну, как неудачной... Деньги из ноября 1917 года я принес прямо из Главного республиканского казначейства в Петрограде. Просто ночью, с электрическим фонариком, когда там никого не было кроме охраны на дверях зашел и вынес спортивную сумку, набив ее царскими купюрами в пачках, уже перевязанных чиновниками обычной пеньковой бечёвкой. На керенки я даже смотреть не стал.
Даже не переодевался сообразно эпохе. Время было такое, что чиновники даже днем на службу забили - бойкотировали большевиков. А уж ночью...
Но... Облом Обломыч. Как оказалось в 1885 году прошла денежная реформа и дизайн кредитных билетов кардинально поменялся. А мне нужны деньги 1880 года.
И тут мне стала понятна вся политика Тарабрина в его боязни изменить историю. Мудр старик.
Сходил еще раз, но денег царствования императора Александра второго Освободителя в казначействе не нашел. Так... Немного золотых монет в шкатулке, в кабинете явно большой шишки. И все разные. Наверняка держал он их с коллекционными целями.
Пришлось осесть дома в 21-м веке и зарыться с головой в интернет. Выяснить все про царский обмен старых купюр на новые. В принципе ничего особенного. Все как в дефолтном 1998 году. Меняли бумажки 1:1 в течение года. Причем 100-рублёвые "катеньки" на которых было написано что они "свободно меняются на серебряную и золотую монету" меняли вплоть до 1891 года.
В результате обнес я отделение Азово-Донского коммерческого банка в Армавире. Там был всего один сторож обретался - дедок вида отставного фельдфебеля со здоровенным револьвером Смита-Вессона в рыжей кобуре.