Колумбелла
Шрифт:
Как бы то ни было, тема которую Лейла затронула, меня поразила.
— Вы вчера видели швабру возле вашей двери, мисс Аббот? Знаете, почему она оказалась там?
— Нет, не знаю, — призналась я.
— Не важно, знаете или нет, — продолжила Лейла. — Все равно не сможете ничему помешать.
— Помешать чему? Говори яснее!
Она провела пальцем по ярко-красной рыбке, плывущей по ее юбке.
— Никто не может помешать колдовству. А поставив швабру в перевернутом виде возле двери, вы ускоряете отъезд нежеланного гостя. В следующий раз смотрите, чтобы у вас на пороге не оказалась насыпана соль!
Я изумленно взглянула на нее:
— Но кто мог придумать такую глупость?
Она искоса посмотрела на меня, чем-то напомнив свою мать.
— Это не глупость. Колдовство на Виргинских островах запрещено, но пришло к нам из другого места, Гваделупы, откуда родом Норин. Неужели вы испугались, Джессика Аббот?
— Ничего подобного, — возразила я.
— Может, еще испугаетесь? Кэти не остановится ни перед чем! Ночью она приходила к вам в комнату, не так ли? Кэти мне рассказывала, что сидела в кресле и наблюдала за вами, пока вы спали. Она сильно вас напугала?
Девочка явно хотела помучить меня, поиздеваться надо мной, как ее дядя издевался над ней. Я осторожно попыталась пресечь эту дерзкую выходку.
— Думаю, хотела напугать, — спокойно ответила я. — Она заявила, что хочет, чтобы я уехала, но я дала ей понять, что намерена остаться.
Лейла перегнулась ко мне через стол:
— Почему? Почему вы хотите остаться, если она хочет, чтобы вы уехали? Неужели вы не понимаете, что ссориться с ней неразумно? А может, даже и опасно?!
— «Опасно» слишком пространное слово. Я здесь потому, что твоя бабушка полагает, что я могу помочь тебе с учебой. Если ты не воспользуешься этим, осенью тебя, вероятно, отошлют в американскую школу, нравится тебе это или нет!
— Школа! — усмехнулась она. — Это меня волнует меньше всего! Если бы не вы, Кэти, наверное, взяла бы меня с собой и Стивом кататься на катере! Дядя Алекс не знает, куда они поехали, но я-то знаю! Если папа догадается, он сойдет с ума!
Она положила ногу на ногу, сцепила руки на колене и принялась раскачиваться на столе, глядя на меня с дерзким вызовом. Я насторожилась. Но поскольку девочка была в таком настроении, действовать напрямик не приходится.
Я встала и подошла к обитому железом сундуку, который накануне мне показывал Алекс, без зазрения совести сняла ключ с крючка и вставила его в замок. Лейла в мгновение ока соскочила со стола, пробежала через комнату и схватила меня за руку:
— Что вы делаете? То, что лежит в этом сундуке, принадлежит мне! Вы не имеете права шарить в чужих вещах!
Я спокойно высвободила руку, хотя она пыталась помешать мне, и повернула ключ. Когда примером служит такая мать, как Кэтрин, можно только догадываться, на что способна дочь. Но Лейла меня удивила, озадаченно отступив назад.
— Вам действительно не страшно? — спросила она.
— Мне в свое время доводилось видеть совершенно неумелые наброски, — сухо сообщила я, доставая из сундука пачку рисунков. — Но эти меня заинтересовали. Любопытно узнать, что вдохновило тебя нарисовать их. До всякого колдовства и опасности мне нет дела — терпеть не могу тратить время на вещи, которые мне скучны!
Похоже, мое заявление о том, что мне неинтересны происки ее матери» дало Лейле неожиданную пищу для размышлений.
Положив на стол груду рисунков, я села и стала их перебирать.
Лейла сразу же наклонилась и положила руку на стопку:
— Подождите, мисс Аббот! Прошу вас! Я улыбнулась:
— Если ты действительно не хочешь, чтобы я их смотрела, то не буду!
Она отрицательно покачала головой:
— Просто сегодня утром я положила сюда пару новых рисунков. Я их еще никому не показывала и не уверена, что хочу это сделать.
— Почему бы тогда тебе их не вынуть? Я посмотрю только те, которые ты сама захочешь мне показать!
Быстро перебрав рисунки, девочка вынула два листка. Затем отошла от стола и принялась их рассматривать, по-прежнему пребывая в неуверенности. Я не обратила на это никакого внимания и стала разглядывать изображения раковин, которые Мне уже показывал Алекс. Дойдя до одного из них, напомнившего мне работы Джорджии О'Кифф, отложила его в сторону.
— Этот мне нравится больше всего, — сказала я. — Тебе отлично удался серовато-коричневый фон. Большая розовая раковина среди кремовых выглядит очень эффектно!
Лейла опустилась на стул рядом со мной, наклонившись через мою руку, и начала увлеченно разглядывать рисунок; два вынутых листа она перевернула и положила себе на колени.
— Вы действительно так считаете? Вам нравится?
— Очень, — прозаично произнесла я, продолжая переворачивать листочки.
Ее внимание было всецело приковано ко мне, и этот факт показал мне, что значит для Лейлы Дру ее талант. Этим я могла воспользоваться, чтобы сделать шаг к дружбе с ней, а может быть, и к большему — доверию с ее стороны.
— Ты должна продолжать развивать твой талант, — сказала я, когда мы разглядывали очередной рисунок. — Придет время, и тебе надо будет подумать об университете, в котором есть хороший искусствоведческий факультет.
Вероятно, я зашла слишком далеко, потому что Лейла отодвинулась и вопросительно посмотрела на меня:
— Откуда вы знаете? Какой предмет вы преподаете, мисс Аббот? Мне об этом никто не говорил.
— Хороший вопрос, — согласилась я. — Разумеется, не искусство. Я преподаю то, что называется общественными науками — древнюю историю, историческую географию, текущие события — все, что связывает минувшее и совершающееся сейчас.
В течение нескольких мгновений Лейла обдумывала мои слова, потом неожиданно поделилась:
— А Кэти считает мои занятия рисованием пустой тратой времени.
Меня снова пронзила старая боль, неожиданно выпрыгнувшая из засады. Я вспомнила то, что уже почти забыла, потому что хотела забыть, и услышала, как Хелен говорит: «Почему ты сидишь за письменным столом и сочиняешь эти дурацкие истории, Джесси? У тебя все равно ничего не получится. Подойди, поговори со мной». И я откладывала истории, над которыми она смеялась, и говорила с ней. С Лейлой этого не должно произойти!