Колумбы российские
Шрифт:
Дня за три до прихода корабля в Петропавловск Резанов вызвал Жана к себе в каюту.
— Жан, подойди сюда, — обратился он к своему слуге. — Я плохо себя чувствую и не знаю, доеду ли до Камчатки живым… если со мной что случится и меня не будет, возьми этот ящичек и письмо и передай лично генералу Кошелеву в Петропавловске… Никто не должен видеть и знать, что в ящичке… и никто не должен читать моего письма… понимаешь?
— Не думайте об этом, ваше превосходительство. Мы скоро будем в порту, и вы там поправитесь…
Резанов нетерпеливо махнул рукой:
— Помни, Жан, в этом ящичке важные документы, которые должны быть пересланы государю императору. Здесь же подробные инструкции генералу Кошелеву, как ему надлежит действовать… Твоя задача — береги все это, ничто не должно быть потеряно… Смотри, чтоб все было доставлено по назначению!
Его верный камердинер только утвердительно кивнул головой. Он не мог сказать ни слова от слез, душивших его.
— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство. Если что случится, — все исполню, как вы приказали. Но не гневайте Бога, не говорите о своей кончине… Через несколько дней мы будем в Петропавловске и там выходим вас — вернем здоровье.
Резанов улыбнулся:
— Мой добрый, верный Жан… Ну хорошо, иди… я устал и хочу спать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ: АВАЧИНСКАЯ БУХТА
1
Рано утром 24 мая раздался крик вахтенного матроса:
— Земля!!!
Все, кто был свободен, высыпали на палубу, благо и день удался на редкость хорошим. Весь день корабль шел медленно вдоль берегов Камчатки и только в 6 часов вечера вошел в Авачинскую бухту, где находился город Петропавловск.
Население города уже знало о прибытии корабля. «Надежду» узнали еще далеко, у входа в бухту, и сигналами передали новость портовым властям. Весь город в нетерпении столпился на пристани.
Как только корабль остановился и бросил якорь, с него была спущена шлюпка, которая стала быстро приближаться и пристани. На шлюпке был сам камергер Резанов и сопровождавший его камердинер Жан. Люди, видевшие Резанова в Петропавловске шесть месяцев тому назад, были поражены его видом. Казалось, он постарел на десять лет и совсем не был похож на моложавого сановника, посетившего Камчатку в прошлом году.
Резанов шел медленно, с трудом передвигая ноги, поддерживаемый под руку своим верным Жаном. Старый добродушный комендант Петропавловской крепости майор Крупской подбежал к Резанову и тепло обратился к нему:
— Очень рады приветствовать вас, ваше превосходительство, по поводу вашего благополучного возвращения.
Его жена тоже склонилась в глубоком реверансе.
— Да-да… очень рад, — нетерпеливо ответил камергер.
Он устал, смертельно устал. Все, что он хотел теперь, это поскорее быть подальше от корабля, на котором он был почти заключенным. Ему хотелось поскорее попасть в гостеприимный дом коменданта, где он мог бы отдохнуть.
Он знал, что в спокойной обстановке сможет восстановить свои силы и поправиться. Он должен быть сильным, чтобы выполнить еще одну большую задачу — отправиться с инспекционной поездкой во владения Российско-Американской компании, на месте проверить все слухи и доносы о деятельности правителя Баранова, и если даже десятая часть того, что о нем доносят, — правда, то немедленно отстранить его. А сейчас отдыхать, отдыхать…
В помещении, отведенном для Резанова комендантом, камергер с наслаждением опустился в удобное кресло.
— Ах как хорошо и удобно здесь… Жан, скажи, чтоб меня не тревожили… мне надо побыть одному, отдохнуть…
Он огляделся вокруг:
— Что это?
На столе лежало несколько писем. Слуга посмотрел на них:
— Почта из Петербурга, ваше превосходительство!
— А, давай, давай скорей! Что там мне пишут?
Он сразу узнал по конвертам — письмо от государя, другое от графа Румянцева… еще несколько. Взял первое — от императора Александра. Письмо пробыло в пути, вероятно, несколько месяцев, но все еще сохраняло тонкий аромат любимых французских духов царя.
— Иди, Жан, оставь меня одного. Я займусь письмами… Не беспокойся, я уже чувствую себя лучше!
Интересно, что пишет государь? Какие новые инструкции? Что он думает об успехе экспедиции и о поведении Крузенштерна, о чем Резанов сообщал еще из Бразилии?
Он торопливо вскрыл пакет, стараясь не сломать сургучной печати императора… вынул тонкую бумагу, от которой еще больше повеяло ароматом духов… Александр любил хорошие духи!
В письме ничего особенного не было. Общие фразы… пожелание, чтобы Резанов посетил Русскую Америку… надежды, что его экспедиция в Японию увенчалась полным успехом!.. Просьба хорошо проинспектировать русские владения в Америке и навести там порядок.
Это письмо еще более утвердило Резанова в мысли, что надо незамедлительно поехать в Русскую Америку, но как? Не на «Надежде» же! Нет, с него довольно этого корабля Крузенштерна, довольно и самого капитана с его офицерами! Надо будет поискать другое судно. Наверное, в порту имеется компанейское судно!
Читая письма из Петербурга, Резанов чувствовал, как силы опять возвращаются к нему. Новые грандиозные планы возникали у него в мозгу — он опять ожил, окреп, помолодел.
Отдохнув немного, он сел к столу и стал писать письма. Долго и подробно описывал императору все путешествие морем, все оскорбления, которые он перенес от Крузенштерна, решил теперь ничего не утаивать, видя, что настоящего раскаяния у капитана так и не было. Так же подробно описал Резанов и свое неудачное посольство в Японию и шестимесячное бесплодное сидение там.
Жан несколько раз заглядывал в комнату, заменял свечи, не смея прерывать работы Резанова, а тот все писал и писал:
«Академика Курляндцева лишили стола… кричали, что я не начальник, а пассажир… прислали с грубостью Пьяного лейтенанта Ромберга… Ратманов кричал, что я беглый прокурор… обозвал меня сукиным сыном… дополняя свои слова всеми красотами извощичьего языка… Один только лейтенант Головачев не участвовал в буйствах и был всегда тих и вежлив»…
Был уже поздний час, когда Резанов закончил с письмами и лег в постель.