Колыбель ветров
Шрифт:
Заглядывая в наши бумаги, бывшие у него в руках, он спросил:
– Мистер Теодор П. Бенк II и мистер Роберт Е. Дорсет?
– Затем посмотрел на нас и улыбнулся.
– Заходите, пожалуйста. Это очаровательно, просто очаровательно. Мне хотелось бы побольше узнать о вашей экспедиции.
Мы вошли в просторную комнату, где на большом изящном столе стояла подставка с надписью, на которой черным по белому было выведено: "Р.И. Блик, капитан, флот США - помощник начальника штаба". Капитан Блик жестом пригласил нас сесть.
– Теперь, - сказал он, - мы можем побеседовать об этих ужасных Алеутских островах, - и снова улыбнулся.
Я тоже выжал из себя улыбку и принялся объяснять.
Его искреннее добродушие расположило нас к откровенности, и мы поведали ему свою историю со всеми ее перипетиями, а в заключение сказали и о том, что в Анкоридже мы так и не нашли человека, который оказал бы нам содействие. Выслушав нас, он встал и, приоткрыв дверь, спросил начальника канцелярии:
– Что, генерал еще не вернулся? Ну, тогда попросите ко мне капитана Брэттона.
Мы не поверили своим ушам, услышав как капитан Блик отдал распоряжение своему помощнику поселить нас в форте - при штабе, никак не меньше, вплоть до момента, когда он устроит наш отъезд на Алеутские острова самолетом. Следующие несколько дней были заполнены совещаниями и интервью с интендантским, летным и строевым офицерским составом. После всего этого в головах наших была по-прежнему полная неразбериха. Мы слетали на Кадьяк для встречи с адмиралом Монтгомери, оттуда обратно в Анкоридж за получением предоставленной нам в последнюю минуту специальной экипировки на случай сырой погоды и особого полевого снаряжения, в частности палаток, защищающих от снежных бурь. Мы послали уведомительные письма о нашем прибытии начальникам алеутских морских баз и погрузили багаж на буксирный пароход, отплывавший из Сьюарда на Адах. Теперь у нас создалось впечатление, что каждый старается делать все возможное для успеха экспедиции.
Капитан Блик принимал нас у себя как родных, и когда пришло время проститься, нам с Бобом поистине было жаль с ним расставаться. Последний вечер мы провели у него дома.
На следующее утро нас в один миг доставили на аэродром. Наши вещи и контейнеры с научным снаряжением и химикалиями были подняты на борт С-47 и притянуты ремнями к вделанным в пол кольцам. Когда моторы заработали, мы повернулись в своих сиденьях, чтобы на прощание помахать капитану.
Итак, шестого июля мы двинулись по своему маршруту. Вскоре самолет уже летел высоко над покрытой снегом суровой цепью гор, протянувшейся от Анкориджа до начала обширного полуострова Аляска. Затем он повернул на запад и пронесся над высокими остроконечными вулканами - первыми в длинной цепи вулканов, разбросанных более чем на тысячу пятьсот миль по всей северной части Тихого океана. Это было внушительное зрелище. Многие из вулканов дымились. Казалось, что они прорвались из массы беспорядочных скал и льда, оставшихся внизу под ними, и стояли, подобно гигантским белым пирамидам, - только на много тысяч футов выше самых грандиозных пирамид, когда-либо воздвигнутых человеком. Вулканы носили необычные названия, звучавшие таинственно: Илиамна, Мешик, Катмай, Аниакчак, Веньяминова и Павлова. Мы с Бобом были зачарованы представившейся нашим глазам картиной. Я смотрел в окно самолета, уносившего нас к цели - на Алеутские острова, и в голове моей, точно сон наяву, вставали события, завершившиеся этой поездкой. Отвлекаясь от суровых пейзажей, проплывавших под нами, я вспоминал о пещере на Адахе, о начале нашей экспедиции, не предвещавшем ничего хорошего, об испытанных нами злоключениях и о множестве славных людей, которые помогли нам их преодолеть. Мне пришли на память слова капитана Брэттона, произнесенные перед отлетом из Анкориджа. Он сказал, что нам помогли потому, что капитан Блик оценил наше чистосердечие и, признав значение экспедиции, лично заинтересовался ею. Но, поскольку мы не привезли с собой разрешения из Вашингтона, нам уже самим придется договариваться с начальниками военных баз на Алеутских островах. Тут он рассмеялся:
– Не беспокойтесь, уверен, что вы сумеете это сделать без всякого труда.
Внезапно мои мысли были прерваны криком Боба, сидевшего по другую сторону прохода.
– Эй, Тед, проснись! Мы приближаемся к проливу Фолс-Пасс.
Я поглядел вниз. Узкая полоска мутной воды, сверкавшей в ярких лучах солнца, нашла себе путь, проточив полуостров. Проливом Фолс-Пасс, на стыке Тихого океана и Берингова моря, кончается полуостров Аляска, а за ним начинаются Алеутские острова. Мы пронеслись над проливом и полетели над северным берегом острова Унимак, первым и самым большим из островов Алеутского архипелага. Вдали показалась гора Шишалдин, едва различимая сквозь облака; ее совершенно симметричная, покрытая снегом вершина напомнила мне Фудзияму.
Я смотрел вперед, все больше и больше волнуясь. Наконец-то мы над Алеутским архипелагом. Под нами те суровые, одинокие, неприступные острова, о которых мы так страстно мечтали. Было далеко за полдень. В лучах уходящего солнца массивные крутые утесы, встающие из воды, казались еще более грозными и внушительными, нежели я себе их рисовал. Широкие долины простирались по острову Унимак, встречаясь со снежными полями Шишалдина и Погромного. Казалось, что стиснутые волнами каменные косы заканчиваются пиками скал уже далеко в открытом море. Даже с той высоты, на которой мы летели, можно было ясно рассмотреть черные рифы и нескончаемо дробящиеся о них белые валы.
Полет над берегом Унимака тянулся много минут. Затем мелькнуло открытое море и снова пошли скалистые острова, на этот раз меньших размеров. Показалась острая вершина вулкана Акутан. Потом я увидел внизу плотную гряду облаков, полностью скрывшую от взора северные берега острова Уналашка. Наш самолет накренился влево, так как пилот делал легкий разворот. Впереди появился небольшой султан светлого дыма или пара, вздымавшегося над плоской вершиной горы, едва выступавшей над облаками. Я взглянул на наши карты.
– Это вулкан Макушина, - сообщил я Бобу, припоминая старинную алеутскую легенду, повествующую о борьбе между Макушиным и Речешным, одним из вулканов на соседнем острове к западу. По этой легенде, Макушин отдыхает и, выжидая, продолжает слегка дымиться, а его противник, утомленный схваткой, совершенно спокоен. Пока я смотрел вниз, Макушин как бы провалился, а наш самолет продолжал свой маршрут. Приближалась ночь.
– Идем на посадку, - сообщил нам кто-то из экипажа. Когда мы пристегнули себя к сиденьям, внизу уже было темно от нависших облаков. Самолет кругами снижался, пробиваясь сквозь их толщу. Дождь, хлеставший по стеклам, вскоре полил ручьями.
Внезапно мы пробили облака. Наступило мгновение, когда земля как бы полетела нам навстречу, и я увидел вереницу убегающих разноцветных огней как раз под крыльями нашего самолета. Мы сильно стукнулись, подняв целые гейзеры брызг, слегка затормозили и мягко покатили к сигналу "Стоп" в Форт-Гленне на Умнаке, одном из восточных островов Алеутского архипелага.
ГЛАВА IV
Боб проснулся первым, стал ворочаться с боку на бок в своем спальном мешке и разбудил меня. В спальном мешке было тепло и уютно, но когда я приподнялся, чтобы выглянуть в мокрое от дождя окно барака, меня сразу же пронизал холодный сырой воздух. Ежась от холода, я надеялся, что Боб встанет раньше меня и разожжет нефтяную печку. За окном моросил холодный дождь, отбивая частую дробь по тонким стенам нашего барака, и это непрерывное постукивание, а также порывы ветра, из-за которого дождь временами хлестал сильнее, убаюкивали меня.
– Ну, Тед, - угрюмо сказал Боб, - в такое утро я с удовольствием провалялся бы в постели.
– Затем, вытащив ноги из мешка и ступив на пол, он взвизгнул и тут же задрал их.
– Боже милостивый, пол как ледяной!
Торопливо переступая на цыпочках окоченелыми ногами по холодной фанере, он все же добрался до печки и зажег горелку, а затем юркнул обратно в мешок. Несколько минут спустя в печке загудело, и вскоре в комнате стало нестерпимо душно и жарко. Поставленные перед выбором либо покинуть мешки, либо свариться, мы быстро оделись.