Кома. 2024
Шрифт:
Припоминая ту историю, мы рассмеялись.
– А где сейчас Бельская? Чем занимается?
– спросила я, когда мы успокоились.
– О! Она большая шишка сейчас. Она - Главный Идеолог Государства.
– Да ты что? Эта баянная кнопочка?
Перед моими глазами предстала маленькая полная женщина. Ее лицо действительно чем-то напоминало баянную кнопочку. Оно было плоским и бледным. Глаза на выкате, маленький приплюснутый носик, тонкие губы, вечно растянутые в брезгливой мерзкой улыбочке и коротко стриженные, выкрашенные в белый цвет волосы, постоянно подвергающиеся химической завивке. В общем, весьма неприятная особа. И высокий
– Тише ты!
– в который раз одернула меня подруга.
– Имя Анны Станиславовны Бельской следует произносить с подчением, тихо и с придыханием.
Мара улыбалась, а в глазах заметались веселые искорки. Мне казалось, что ёрничание над бедной женщиной доставляет подруге удовольствие.
– Она вышла замуж?
– поинтересовалась я, скорее удовлетворяя свое любопытство, чем искреннее желание узнать о судьбе доцентши.
– Нет. Так и проходила в девках всю жизнь.
– Жаль...
– Да ничего ее не жаль!
– воскликнула Мара.
– Она редкостная...
Но Гольская не договорила и зажала рот рукой. Я сделала вид, что ничего не заметила и бодро сказала:
– Ну что, пойдем гулять?
– А давай прошвырнемся по нашему старому маршруту, - предложила подруга и я с радостью констатировала, что она немного повеселела и не уже выглядит такой изможденной и страдающей, как полчаса тому назад.
– Легко!
– согласилась я и тут же вспомнила, что мы любили дефилировать по Центральному проспекту, не пропуская ни одного встречающегося на нашем пути магазинчика. В каком-нибудь из них мы оставляли сущие копейки, приобретая совершенно не нужные нам вещи. А потом усаживались на террасе любимого кафе и долго сидели за одной чашкой кофе, разглядывая прохожих или болтая о чем-то важном, сокровенном. Иногда мы рассказывали друг другу о том, о чем можно было поведать только поистине самому близкому другу. И таким другом была для меня одна Мара.
6 .
Спустя полчаса, мы уже неторопливо шли по Центральному проспекту. Я узнавала главную улицу города, его дома, детскую библиотеку и ЦУМ. Правда теперь он назывался Торговый Дом Петровский, в честь имени старшего сына ГГ. Сам проспект был расширен и закатан в свежий асфальт, но фонарные столбы чередовались на таком же расстоянии друг от друга как и прежде. Только они почему-то казались выше. Мое прирожденное любопытство взяло верх, и я остановилась у ближайшего столба. Задрав голову, я попыталась рассмотреть какое-то странное замысловатое устройство, расположившееся на самой верхушке столба. Неизвестный мне прибор отдаленно напоминал то ли старинный плоский микрофон, то ли экран, обрамленный по периметру переплетением одетых в металл проводов. Конструкция была установлена на штырь, позволявший ей легко разворачиваться вокруг своей оси.
– Идем. Не останавливайся. Не стоит привлекать к себе внимание, - зашептала Мара и взяв меня под руку, повела вперед. Но я сделала удивленные глаза, и подруга неохотно
Мы прошли еще метров двести, как Мара мотнула головой в сторону большого современного торгового центра, где когда-то располагался Дом быта.
– А на крыше этого здания, натыканы такие же камеры, только помощнее в сотни раз. Они способны просматривать все без исключения помещения вглубь здания, включая подвальные. И смотри, как много там всяких антенн.
– Они прослушивают всех?
– заговорщицким тоном спросила я, подыгрывая подруге. Меня уже начала забавлять эта игра в шпионов. Говорить шепотом, не останавливаться, не вертеть головой по сторонам, не смотреть на лица проходящих мимо людей... Ну прямо как в дрянном шпионском боевике.
Я даже не стала уточнять кто эти "они". По сюжету боевика, разворачивающегося на моих глазах, это было ясно и так. Но Мара на удивление была серьезна и совсем не шутила. Укоризненно взглянув на меня, она ответила:
– Да. И при желании они могут отслеживать передвижение любого человека, если на это будет отдан приказ. Могут даже следить только за тобой одной.
– Да ну?
– рассмеялась я.
– Это же чушь какая-то.
– Напрасно смеешься, - строго сказала Гольская.
– Я не вру.
– А за нами вчера следили?
– спросила я и непроизвольно огляделась по сторонам, уж слишком озабоченной выглядела моя подруга. Но ничего опасного и сверхъестественного вокруг нас не происходило. Люди равнодушно шли по проспекту, совершенно не обращая на нас внимания.
– Да, - так же серьезно подтвердила Гольская.
– Почему?
– Потому что ты приехала из-за границы. Вот почему. И за тобой начали наблюдать, как только ты сошла с трапа самолета.
И вдруг я поверила Маре. Да и трудно было не поверить, после эпизода на вокзале. Я вмиг почувствовала себя голой, беззащитной и беспомощной. И одинокой. Я тоскливо взглянула на подругу и сказала:
– Давай минуточку посидим в скверике. Что-то нехорошо мне.
– Я согласна. Помнишь нашу скамейку у фонтана?
– Да.
Мы приблизились к пешеходному переходу и остановились в ожидании зеленого огонька светофора. Но вместо старого привычного красного огонька, сейчас высвечивалась надпись: "Стойте!". Затем быстро промелькнуло предупреждающее: "Ждите!" и наконец - "Идите!" Гольская потянула меня за рукав блузки, и мы вместе с остальными пешеходами, как солдатики, прошагали по привычной "зебре".
– Но как вы тут живете?
– спросила я, когда мы присели на нашей скамейке (и как я надеялась подальше от вездесущих камер). Меня немного успокоило еще и то, что мы сидим совсем близко от весело журчащего фонтана и звук льющейся воды все же заглушает наши слова.
– Не обольщайся, подруга, - словно услышав мои мысли, сказала Мара.
– Вода не глушит наш разговор. Люди говорили, что они с этим справились уже давно. Сейчас их основная задача - научиться считывать наши мысли. Вот тогда нам будет совсем весело.
Я насторожилась:
– Мысли? Вот это да!
– воскликнула я и после короткого раздумья осторожно сказала: - Но ты же сильно рискуешь, рассказывая мне обо всем.
– Не больше чем другие, кто в состоянии думать, анализировать и сравнивать. Да и нет у них столько людей, чтобы следить абсолютно за каждым.