Командир Марсо
Шрифт:
— Да, товарищ только что рассказала мне…
— Это настоящая война… Ваши друзья уже распространили листовку, отпечатанную ночью. Очень удачная мысль.
За несколько минут до этого Марсо упрекнул Роз в том, что она привела Лусто прямо в расположение штаба сектора. Но Роз объяснила, что она тут ни при чем. Оба они решили, что, очевидно, сведения о местонахождении сектора дал Лусто его друг Пораваль. Теперь Марсо нисколько не жалеет об этом: сидящий перед ним человек кажется ему именно таким, каким его изображали, — прямодушным, мужественным и безусловно честным. Но все же надо проверить…
— Скажите, кто вам сообщил, что меня можно найти в Пиньядах?
— Ваш помощник Ролан. Вчера
— Клебер и Жаку погибли не напрасно.
— Я знаю. Врагу нанесен серьезный урон: пятьдесят убитых, бронепоезд, машины, танк… Репрессии не меняют дела.
— Что говорят о событиях в Мюссидане?
— Всюду чувствуется страшная ненависть к оккупантам, как было после Орадура. Не в силах справиться с партизанами, немцы переносят свою ярость на мирное население, преследуя всех без разбора. В Мюссидане, откуда я сейчас приехал, гнев чувствуется не меньше, чем горе.
— А вы сами?… Какого вы мнения о наших действиях?
— Должен вам сказать, что, по-моему, вы действуете правильно… если речь идет о вашей борьбе против оккупантов и тех, кто их поддерживает. Что же касается остального, то я не коммунист и не могу судить об этом.
— Отряды Ф.Т.П. — это не коммунистическая партия. Они созданы благодаря ее усилиям, чтобы изгнать захватчиков, освободить страну и тем самым способствовать окончанию войны. Ф.Т.П. — это армия Национального фронта. Она состоит из лиц, согласных с его программой, но совсем не обязательно коммунистов. Вот, например, Пораваль…
— Это совсем другое дело. Пораваль — кадровый военный, офицер, а я всего лишь простой крестьянин.
— Вы желали бы примкнуть к Ф.Т.П.?
— Я этого еще не сказал… Возможно, да, а возможно, и нет. Это зависит совсем не от того, что вы делаете сегодня, а от того, что вы будете делать… после. Если все сведется к тому, чтобы заменить одних оккупантов другими, то предупреждаю: я на это не согласен.
— Вы что же, очевидно, имеете в виду советскую оккупацию?
— Может быть.
— А если оккупантами будут англичане или американцы?
— Все равно не согласен. Французы — достаточно великая нация, чтобы самим управлять собой.
— Мы тоже придерживаемся этой точки зрения.
— Значит, вы не будете навязывать французам режима, которого они не захотят?
— Они будут выбирать сами.
— Послушайте, вот вы — человек, который, как мне говорили, давно уже является коммунистом… У вас, конечно, есть какие-то планы на будущее?
— В данный момент — одна-единственная цель: освободить Францию и бороться против фашизма.
— А потом?
— Коммунисты никогда не скрывали, что хотят не только национального освобождения, но и социального раскрепощения.
— Как в России?
— Давайте во всем разберемся, — говорит Марсо. — В России нет больше капиталистов и власть принадлежит рабочим и крестьянам. Каждый получает по своему труду. Это называется социализмом. Если бы такая система не нравилась русскому народу, война приняла бы совсем другой оборот. Что касается нас, коммунистов, то мы думаем, что социализм — это не только прогресс сравнительно со всеми предшествующими режимами, но и историческая необходимость. Вот почему мы боремся за скорейшую победу его во Франции, вот почему мы желаем его прихода во всех странах мира. Социализм — единственный путь, который приведет людей к счастью, единственное средство уничтожить войны во всем мире… Однако, как ни велико наше желание достигнуть этой цели, мы не собираемся навязывать социализм народу Франции. Победа социализма возможна
Слушая Марсо с напряженным вниманием, Лусто привычным жестом приглаживает непокорный бобрик волос.
— Если уж быть откровенным, то я не могу сказать, что вы меня убедили. Еще, пожалуй, будь все коммунисты такие, как вы… А то, например, ваш Ролан говорит о немедленном захвате власти. Я очень уважаю Ролана за его нынешние боевые дела, но это еще не значит, что я уже готов избрать его своим депутатом.
— И у нас, как везде, есть люди более и менее терпеливые, более и менее рассудительные…
— А как с де Голлем? Что вы тут собираетесь желать?
— Это зависит не от нас, а от того, что он будет делать.
— Могу я задать вам один щекотливый вопрос?
— Пожалуйста.
— В настоящее время де Голль олицетворяет собой французское Сопротивление. Признаете ли вы его своим руководителем?
— Коммунисты признают только тех руководителей, которых сами выбирают. Всех же других они оценивают по их отношению к народу.
— Иначе говоря, для вас руководителем является Торез?
— Да, для меня, для моих товарищей и равным образом для многих французов… Именно воззвание Мориса Тореза вовлекло нас с самых первых дней оккупации в движение Сопротивления, а вовсе не декларация генерала де Голля [15] .
— Я не знаю такого воззвания.
— Может быть, потому, что лондонское радио никогда о нем не сообщало.
— Вот это, мне кажется, было ошибкой, — говорит Лусто. — Когда появляются такого рода документы, о них следует извещать всех…
15
10 июля 1940 года нелегально издававшаяся газета «Юманите» опубликовала за подписью Мориса Тореза и Жака Дюкло воззвание ЦК Французской коммунистической партии, в котором говорилось: «Франция познала поражение, оккупацию, унижение. Истекающая кровью Франция хочет жить свободной и независимой. Никогда столь великий народ, как наш, не будет народом рабов. Франции не быть разновидностью колониальной страны. Франция с ее славным прошлым не станет на колени перед кучкой лакеев, готовых к любым услугам. Битым генералам, аферистам, политиканам с подмоченной репутацией не возродить Францию. Народ — вот на кого возлагается великая надежда на национальное и социальное освобождение. И лишь вокруг рабочего класса, пламенного и великодушного, полного веры и отваги, может быть создан фронт свободы, независимости и возрождения Франции».
18 июня 1940 года генерал де Голль заявил по радио из Лондона: «Я, генерал де Голль, находящийся в Лондоне, призываю всех французских офицеров и солдат, которые находятся или могут оказаться на английской территории — как с оружием, так и без оружия, призываю инженеров и рабочих, специалистов военной промышленности, которые находятся или могут оказаться на английской территории, установить со мной связь». — Прим. авт.
Марсо усмехается.
— Вы как будто упомянули вначале о каком-то свидании?
— Да. Сирано хотел бы с вами встретиться.
— Что ему от меня надо?
— Этого он мне не сказал.
— Я охотно приму его, но не здесь.
Марсо опасается, что в своих объяснениях зашел слишком далеко, и не решается возобновить беседу.
— Послушайте, — говорит, закуривая сигарету, Лусто, — у нас с вами, кажется, одинаковое звание… В конце концов можно бы, пожалуй, перейти и на «ты»…