Командировка в ад
Шрифт:
Мы с пацанами на первом курсе взяли пива, и купили вяленой рыбы на рынке… подобной я с тех пор не едал — сочная, мягкая, прямо истекает жиром, в каждой икра, чуть солонее остального, и зернышки ее хрустят на зубах, и плавники можно обсасывать, и пузырь обжигать, и хребет обсасывать… кайф!
Юля первый раз приготовила семейный праздничный обед, все сама, и вышло у нее офигенно — обычная говядина, потушенная в оранжевом соусе, о составе которого я побоялся спрашивать, не только размягчилась, но и пропиталась пряным, возбуждающим привкусом, так что каждый
Еще бы, две недели после свадьбы!
Я шарахнул ломом по очередной каменной глыбе, обломку почти разрушенной стены. Но от слабости меня повело, и я выронил лом, который по ощущениям весил килограмм пятьсот.
Попытался нагнуться, но меня буквально опоясало болью.
— Черт! — воскликнул я, хватаясь за спину.
— Нет, это всего лишь яяяаа, — сказали за моей спиной, и я забыл и о голоде, и о приступе радикулита.
Равуда хуже того и другого!
— Тут нет камер, и нам никто не помешает, — сообщил кайтерит, шагая ко мне сквозь клубы пыли.
Он был один, но и я был один, Равуда подловил момент, когда все оказались снаружи.
— Чего тебе надо? — спросил я, принимая боксерскую стойку.
— О да, да… — кайтерит тоже исхудал за время в концлагере, но улыбка у него осталась такой же белозубой, лицо — красивым, а движения — плавными и невероятно быстрыми. — Решил меня насмешить?
Первый удар я принял на предплечье, но тот оказался обманным, и второй прилетел в живот. Показалось, что тяжелый угловатый кулак прорвал кишки и добрался прямиком до позвоночника.
Меня согнуло, но я удержался на ногах, не упал.
— Говорят, ты собрался удрать из этого приятного местечка? — спросил Равуда, склонившись к моему уху так, что я ощутил его дыхание.
Я ударил локтем, слабенько, но попал ему в пах, кайтерит издал тонкий писк.
Тяжелый удар коленом пришелся мне в ребра, и наверняка сломал бы их, но я уже начал уклоняться, и поэтому мне досталось вскользь. Но даже этого хватило, чтобы напомнили о себе полученные от бриан трещины, и от боли я просто задохнулся, едва не лишился сознания.
Как-то я ухитрился отскочить, прижался спиной к целой стене.
Равуда тоже был не тот, что прежде, раньше бы он уже разделал меня как бог черепаху, а сейчас тяжело дышал, и по лицу его текли крупные капли пота.
— А если я… расскажу… бриан… о твоем плане? Что они… сделают с тобой?
— Кричишь, что я предатель, а сам мечтаешь стать стукачом? — осведомился я.
Надо бы закричать, позвать на помощь, забыть о гордости, но сил нет даже на это.
— Я сделаю все, чтобы убить тебя… — красные глаза остекленели, на губах появилась пена. — Она умерла, и ты не должен жить… Я бы убил вас всех сам, но пусть бриан сделают это… мне все равно!
Равуда не блефовал, ему и в самом деле было наплевать, и он бы уничтожил мир, если бы мог, и сам бы после такого сдох с радостью.
— Я не убивал
Кайтерит замер, вскинул над головой кулаки, и я понял, что все, сейчас бросится, чтобы перегрызть мне горло. Но тут донеслись шаги, и в комнату, где я работал, вошли Ррагат, Макс и двое девчонок-веша.
— Эй, что тут такое? — воскликнул мой друг. — Отвали, красная рожа! Оборзел вапще!
Равуда зарычал, оскалился как дикий зверь, но остался на месте — нет, он не отдался бешенству целиком, он понимал, что один против пятерых, пусть даже троих, если убрать женщин, и что в нынешнем состоянии не справится.
— Что будет, если я им скажу? Что они сделают с тобой? — повторил он, и затопал прочь.
— Чего он хотел? — спросил Макс.
— Да как обычно, — ответил я, покривив душой.
Нет, Равуда не просто явился избить меня до полусмерти или вовсе до смерти, он знал о побеге, и это значит, кто-то ему рассказал, кто-то из посвященных в тайну… но только кто? Я сообщил всем в нашей комнате, без деталей, просто что мы собираемся удрать отсюда как можно скорее, и эту новость бойцы встретили с радостью.
А сам план мы придумали группой из четырех десятников: я, Фагельма, Иррата и Грат. Если слился кто-то из них, а я мог доверять только юри-юри, то наше дело под угрозой… вдруг сумасшедший кайтерит и правда отправится к нашим тюремщикам?
Или разболтал кто-то из наших, тайный осведомитель Равуды?
Ведь есть среди моих кто-то, кто работает на трибуна Геррата, а я так не знаю, кто.
— Нельзя тебе быть одному, ха-ха, — буркнул Макс. — Снова, как тогда в лесу. Помнишь?
Нет, он не может предать… Дю-Жхе — тоже, Юнесса и Пира, обе побывали в кровати у Равуды, и обе знают, что он за подонок, их исключаем… остается кто-то из молодых бойцов… но кто, кто именно?
Я заскрипел зубами, понимая, что буду теперь постоянно мучиться сомнениями. Головная боль словно ждала этого момента, толкнула по черепу мягкой, но тяжелой и когтистой лапой.
Да, пора выключить переводчик.
Глава 19
Из спальни я вышел с тяжело бьющимся сердцем и трясущимися руками.
Вроде бы шагнул из мрака во мрак, ничего особенного, и в первый момент смогу оправдаться, что мне приспичило, но уже во второй примусь за такое, за что бриан убьют меня сразу, если увидят. И тогда я не вернусь домой, и хуже того — Юля с Сашкой не получат денег, которые им так нужны.
Много разумнее сидеть в концлагере тише воды ниже травы, надеясь дотянуть до завершения контракта. Пусть тут тебя морят голодом, издеваются и заставляют работать, зато там, в Гегемонии ты числишься живым, и наверняка браслет-классификатор сообщает, что твое сердце бьется, а это значит, что жалование идет.
Да, все было бы так, если бы не Равуда, из-за которого мы начали действовать на сутки раньше, не оповестив рядовых бойцов.
— Черт-черт-черт, — прошептал я, и метнулся через плац.