Командировка в ад
Шрифт:
Зарычал мотор, с лязгом открылся задний борт, и бойцы торопливо полезли в кузов. Когда я последовал за ними, мой браслет-классификатор негромко звякнул, и я обнаружил, что получил одиннадцатый класс.
Неужели за успешную операцию начислили так много опыта?
Так скоро Равуду обгоню… и при мыслях о кайтерите мне захотелось расхохотаться во все горло. Этот козел остался в концлагере, и если мне повезет, то он никогда оттуда не выйдет, сгниет в вонючем подземелье от истощения, питаясь только слизью, или его
Это же просто праздник какой-то!
Транспортер выкатил в коридор, Ррагат заложил плавный поворот, а оказавшись в главном тоннеле, добавил газу.
— Стрелять по команде! — велел я, и выключил переводчик.
Если мы прорвемся на свободу, то благодаря наглости и натиску, а не вовремя поданным командам. Вырваться из глубины ревущим демоном, обрушиться на аборигенов, что охраняют вход, выбить ворота, если понадобится… все это должно получиться само, без болтовни с моей стороны.
Истошно вопящий бриан рванулся в сторону из-под колес, транспортер подбросило так, что я едва не вылетел из кузова. Очередь прошлась по борту — серия упругих шлепков — но ни одна из пуль не пробила броню, и стрельбу заглушил тяжелый металлический удар.
Лязгнуло, клацнуло, и по глазам ударил дневной свет, невыносимо яркий после стольких дней в подземелье.
— Вырвались! Вырвались! — орал Макс, другие голосили наверняка то же самое, но на своих языках, так что я их не понимал.
Слезы буквально хлынули потоком, я прикрыл лицо рукой, подумал, каково там Ррагату за рулем. Но транспортер не вильнул, не съехал на обочину, а уверенно понесся куда-то так, что нас хлестал свежий ветер, уносил прочь запах немытых тел, грязной, нестираной одежды, сырости и гнили.
Я наконец проморгался, увидел, что мы мчимся по узкой дороге, справа и слева настоящая стена из зарослей. Меня обняла Фагельма, стиснула так крепко, что мне даже стало неловко, поскольку я ощутил все изгибы и трещинки ее угловатого тела, вплоть до самых интимных.
— Бел гамсу! — воскликнула она, и эту короткую фразу на общем я сумел понять.
«Ты мужчина!» в том смысле, что «Ты — настоящий мужик, молодец!».
— Ты тоже неплохо справилась, Фагельма, — ответил я, понимая, что ее переводчик мою фразу переведет.
Она отстранилась и подмигнула, а я подумал, что осталась ерунда — добраться до своих. Хотя по сравнению с тем, что мы уже сделали, после того, как мы вырвались из подземного концлагеря — и правда ерунда.
Транспортер вылетел на развилку, где пересекались аж три дороги, и притормозил, Ррагат явно не знал, куда ехать дальше.
— Что делать? — спросил он, высунувшись в окно кабины.
И тут уж я включил переводчик — да, пару выражений я понял, но с более сложным разговором без этой штуки не справлюсь.
— Давай туда, чтоб я сдох, — я показал на самую заброшенную дорогу,
— Что за херню ты несешь, путинский выползень?! — неожиданно подал голос Билл. — Надо удирать быстрее! Умчаться как можно раньше! Ты вообще это одурел, как его, что ли?
Глаза его блестели двумя стеклянными пуговицами, кривилась морда, поросшая рыжеватой щетиной — парень явно опьянел, оказавшись на свободе, вдохнув чистого воздуха, так что остатки невеликого разума его покинули.
— Да, Мак-Грегор прав! Прав! — поддержала его Юнесса.
Я посмотрел на нее, вспомнил, как они миловались там, в подземелье, и мне стало противно. Краем глаза поймал напряженный, полный гнева и возмущения взгляд Пиры — неужели и она присоединится к бунту?
— Не глупи, — сказала Етайхо. — Егор нас спас. Без него ты жрал бы слизь под землей.
— И что, поэтому этот русский всегда будет командовать?! — Билл повернулся к ней, сжал кулаки.
— Пока рядом нет офицеров… — начала Фагельма, но я поднял руку, и она замолкла.
А я шагнул к американцу, двинулся прямо через заполнявшую кузов толпу, и бойцы разошлись, давая мне дорогу. Тот подобрался, явно собрался что-то сказать, но не успел — кулак мой врезался ему в челюсть, и Мак-Грегора шатнуло, ноги его подкосились, он упал на колени.
Я помассировал занывшие костяшки,осознал, что стало очень-очень тихо.
— Ты будешь исполнять мои приказы или вылетишь из этого транспортера, — сказал я. — Такая вот ботва… ты, пиндос сраный… Скажи спасибо, что я не убил тебя на месте. За бунт. Выбирай.
Он уставился на меня, раздулся от гнева, мерзкая физиономия налилась красным. Только в моих глазах он не обнаружил ни злости, ни раздражения, только усталую готовность пойти на все.
И она Билла, видимо, напугала.
— Э… ну… как оно… и все такое… — забормотал он, сглатывая. — Буду исполнять.
— Еще недовольные есть? — я уставился на Юнессу, и она поспешно сжалась, отвела испуганные глаза. — Вижу, что нет… так что давай, Ррагат, на ту дорогу, и ищи место, где спрятаться, чтобы с воздуха не увидели.
Как бы быстро мы ни мчались, самолеты летают шустрее, а у бриан они имеются.
— Есть, — отозвался Ррагат, и машина ожила, нас вновь закачало на ухабах.
А я торопливо выключил переводчик — в этот раз обошлось, но к чему рисковать.
Укромное место мы нашли через полчаса, и аккуратно забрались в густые заросли темно-зеленых, почти черных деревьев. Для надежности я велел набрать веток и набросать на транспортер сверху, и мы покончили с этой задачей очень вовремя — из-за горизонта пришел тяжелый гул, и вслед за ним аборигенский воздушный разведчик.