Командировка в ад
Шрифт:
И хотя предвидел аншлаг, поразился, когда на площадь, по уверению начальника местной полиции, пришло людей куда больше, чем обычно собиралось на праздник Видовдан. Некоторые, еще не получившие инъекций, едва стояли на ногах и тряслись от кашля. Избежавшие инфицирования «невкусные» обмотали лица до глаз, опасаясь, что кто-то на них ненароком чихнет. Отдельной группкой, не смешиваясь с сербами, сгрудились десятка три военных полицейских во главе с неизменным Ковачичем, неформальным лидером антигерманского протеста у хорватов.
Отряд из Варягии, потерявший командира и моментально признавший верховенство Несвицкого, сконцентрировался около него. Цербер, непривычный к столь многочисленному скоплению, тихонько взрыкивал,
— Другови! Другарице! — начал князь. — Прошу внимания, то, что я вам скажу, крайне важно. Эпидемия передается только через укусы насекомых. Комарци — единственные его разносчики. Почему так необычно? Вирус выведен искусственно в лаборатории германской компании БиоМед, вы ее прекрасно знаете — она выше в горах к югу от Високи Планины. Сегодня отважные хрватские полицейские арестовали всех виновников катастрофы, србские лаборанты и другой обслуживающий персонал из местных переданы в полицейский околоток. Подданные кайзера заперты в казарме хрватской роты, сами решайте, что с ними делать. Мы — медицинские работники, а не прокуроры и судьи. Но это еще не все. Около лаборатории высадился спецназ Бундесвера с целью уничтожить следы их преступления: документацию уничтожить, научный персонал убить, биологические образцы вывезти. Наши братья-славяне, эти смелые парни, решительно вступили в бой и уничтожили оккупантов, часть взяли в плен, не потеряв ни одного своего человека. Браво!
Люди Ковачича, не ожидавшие такого внимания к своим персонам, тем более — подобной рекламы с трибуны, явно смешались, не зная, что предпринять. Тем более доктор Микола только что публично похвалил их за уничтожение солдат Бундесвера, тем самым еще глубже и безвозвратно затолкал в ряды бунтовщиков. По сути, отрезал путь назад.
— Если бы не подвиг отряда капрала Ковачича, мы бы до сих пор не знали, как передается инфекция. Негодяи собирались замести следы подчистую. Должен успокоить: вирус не передается у комаров по наследству. Следующее поколение насекомых ничем не будет отличаться от миллиардов их собратьев в живой природе. Но срок жизни самки — до семидесяти дней, кусает она многократно. Хорошая новость: далеко они не разлетятся, это же не самолеты. Всю Сербию не заразят. Вторая хорошая новость: выздоровевшие после принятия зачарованного раствора вскоре вырабатывают иммунитет к этому штамму. И вообще, пока микротела активны, вам не страшны иные инфекции, более того, наблюдается излечение других заболеваний, не связанных с србским гриппом. Третья хорошая новость: кто избежал инфицирования, должен интенсивно мазаться лосьонами-репеллентами от кровососущих. Не укусят — не заразят.
— Не хватает раствора! — кто-то крикнул из толпы и скорчился в кашле.
— Работаю на пределе сил, друже, — развел руками Несвицкий. — Врачи вкалывают раствор в первую очередь тем, кому завтра уже может понадобиться священник, а не лекарство. Потерпи! На Високи Планины и две соседние бановины сил хватит. Пока не помогу — не уеду.
Он замолчал, над площадью на секунду-две повисла тишина, кто-то крикнул «хвала докторе!» и человеческая масса буквально вскипела. Сербы всегда тяготели к общине, к взаимопомощи, взаимоподдержке. При немецкой власти начали культивироваться индивидуализм и корыстолюбие, мол, каждый сам — кузнец своего счастья. И вот неизвестный доселе человек, то ли болгарин, то ли слав, совершенно бескорыстно спасает людей от верной смерти! Он и правда святой…
Потом говорил начальник местной полиции, дородный седой мужчина за пятьдесят. Он совершенно трезво рассудил, что ситуация необычная, и она наверняка придется не по нраву высоким властям. Дело не только в неповиновении хорватов и открытом сопротивлении. Для берлинских марионеток в Белграде хуже другое — на отдельно взятом пятачке
— Зашто нам е потребна та власть? — риторически спросил он. — Пусть у себя в Белграде сосут немецкий курац, а нас оставят в покое!
Наверно, до эпидемии он арестовал бы на улице хулигана, посмевшего так хамски выражаться при полиции, а сейчас сам выкрикнул бранное слово в микрофон, и публика радостно подхватила… Несвицкий поморщился. Главполицай явно стремится набрать политический вес и метит на место бана в ближайшую выборную кампанию.
Но устами… нет, не младенца, а полицейского карьериста глаголет истина: скоро на Високи Планины начнется нехилый прессинг. Удастся ли успеть вылечить пострадавших и аккуратно смыться — вопрос. В первую очередь, стоит позаботиться об эвакуации профессора Дворжецкого с ассистентом. Прихватили бы и Милицу, но та и слышать не захочет — находится в Сербии, делает важное для сербов дело, убить проще, чем выгнать. А вот боевые волхвы пусть пока будут. Неизвестно, какие формы этот прессинг примет.
Несвицкий завязал узелок на память: найти среди местных пилота легкомоторного самолета, может — отставника какого-нибудь, способного перегнать его в Тавриду, повторив маршрут Касаткина-Ростовского. Вроде такие малыши заправляются обычным автомобильным бензином? Или нет? Кроме того, рано или поздно ослабнет контроль на границе карантинной зоны. У обоих ученых-медиков правдоподобные германские аусвайсы, годные для пересечения болгарской границы, и вполне настоящие варяжские паспорта, позволяющие купить билеты на теплоход до Тавриды, чай не маленькие — доберутся. Шестерым оставшимся придется держать оборону еще минимум недели три. Парни и Милица, похоже, морально готовы.
Утомленный событиями дня, Николай сел за руль внедорожника и отправился к Благоевичам. Там, на окраине Високи Планины, на чердаке большого деревенского (хоть и в городе) дома теперь размещался поредевший отряд, врачи остались в больнице. Черненко и кто-то из боевых волхвов посменно ночевали в школе у радиостанции, вооруженные до зубов. Им же достался и ручной пулемет из арсенала коммандос, а также генератор на случай перебоев с электричеством. Враг наверняка задумается лишить группу связи и возможности оповещать всю планету о творимых здесь безобразиях. Местная полиция неподалеку, в случае заварухи подоспеют хорваты. Хочется надеяться.
— Николай Михайлович, Ольга не слишком возмущена оравой нахлебников? — аккуратно спросил Сушинский, чья комплекция совсем не предполагала деликатности. Он умостился на переднем сиденье справа, запихнув овчарку под ноги, башка Цербера лежала у него на бедре.
За него ответил Душан.
— Смеешься? Да любая семья в заеднице готова приплатить, чтоб заполучить на постой нашего волхва с товарищами. Мы теперь у сербов чуть ли не национальные герои. Едва ли не наравне с воинами Косово. Но те погибли, мы имеем шанс победить.
Он был прав — их ждали. Ольга просто вспыхнула от радости и принялась разогревать заготовленную еду. Порций хватило бы человек на десять, тем более Несвицкий и правда ел за двоих — восстанавливал силы для ворожбы.
Она старалась. На столе красовались закуски — колбаски, солонина, заливное с поросячьим ухом. Затем суп, вареный на свином копыте с добавлением кваса в бульон, именуемый чорба, с плавающими кусочками мяса и овощей. На второе подала фаршированный говяжий рубец с дымящимся картофелем. Конечно, неизменная ракия, настоянная на меду, с заедками (закусками) — сыр, тыква с перцем. Когда, казалось, более не проглотить даже кусочек размером со спичечную головку, на столе появился кофе. Не в крошечных чашечках, как в кафанах (сербских кафе-закусочных), а в обстоятельных по-крестьянски глиняных кружках, грамм по триста каждая, и домашнее печиво. Не отведать — обидеть хозяйку!