Командиры национальных формирований СС
Шрифт:
4–5 сентября 4-я армия вышла на реку Сан, преследуя отступавших австрийцев, и силами III Кавказского армейского корпуса взяла Сеняву. На совещании в Ставке 9 сентября было принято решение о снятии армии с фронта и переброске ее на Ивангородское направление. В середине сентября почти весь штаб армии был отмечен наградами, не остался без отличия и Бангерский, получивший 10 сентября орден Святого Владимира 4-й степени. 26 сентября армия начала переправу у Ивангорода и Ново-Александрии, и, хотя действия успеха не имели, через три дня армия возобновила наступление. 8 октября русские войска взяли Козеницы, а через два дня начали наступление на Радом на позиции 1-й австро-венгерской армии. 15 октября пал Радом, 20 октября – Кельцы, и австро-венгры начали откатываться назад. 2 ноября армия начала наступление в район Ченстохова, где встретила упорное сопротивление в срочном порядке переброшенной в Галицию немецкой группы Войрша и частей 1-й австро-венгерской армии. После тяжелых боев 5 ноября левый фланг 4-й армии отступил. 8 ноября армия разгромила IV австро-венгерский
23 декабря 1914 года Бангерский был назначен старшим адъютантом штаба XXXI армейского корпуса. Надо сказать, что подобное назначение для поручика было крайне высоким. Сам факт подобного назначения показывает, что командование очень высоко оценивало качества Бангерского и как офицера, и как генштабиста. Тем более что через семь дней после этого назначения ему было присвоено звание капитана Генштаба. Корпус пока еще находился только в стадии формирования и как боеспособное войсковое соединение появился только в марте–апреле 1915 года. Именно тогда в корпус прибыли командир – генерал-адъютант, генерал от артиллерии Павел Иванович Мищенко – и начальник штаба генерал-майор Михаил Александрович Зеленецкий [147] . Корпус сначала был включен в состав все той же 4-й армии, но уже в мае 1915-го был выведен в резерв фронта. Когда в июне войска Августа фон Макензена обрушились на русскую оборону, корпус был передан в группу генерала от инфантерии Владимира Аполлоновича Олохова [148] и получил приказ удержать любой ценой Холм. Последовало тяжелое сражение под Грубешовым, где, несмотря на сильное давление немецко-австрийских войск, русской армии удалось удержать позиции.
147
Мищенко после увольнения в апреле 1917 года уехал к себе на родину в Дагестан, где в следующем году, после того как к нему в дом вломились большевики и при обыске отобрали погоны и награды, застрелился. Генерал-майор Зеленецкий с марта 1916 года тяжело болел и умер в феврале 1917 года в Кориезе, в санатории князей Юсуповых.
148
Уже 12 июня группа была преобразована в 13-ю армию генерала от инфантерии Владимира Николаевича Горбатовского.
В ходе нового наступления Макензена, начавшегося 9 июля, русским войскам все же не удалось удержать свои позиции. 19 июля пал столь яростно обороняемый Холм и 13-я армия начала отход за Буг.
На северном участке Восточного фронта события также развивались не в пользу русской армии, и в 1915 году немецкие войска, отбросив части Северо-Западного фронта, вступили на территорию Литвы. Это вызвало всплеск патриотизма – тогда еще многие латыши считали, что судьба их маленькой родины неразрывно связана с Россией и не видели в ней врага. Очень скоро студенты Рижского политехнического института С. Паэгле и В. Замуэль обратились к членам Государственной думы латышам Я. Гольдманису и Я. Залиту с просьбой походатайствовать перед властью придержащей о формировании национальных латышских воинских частей. 28 мая 1915 года Гольдманис отправил прошение на имя Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, в котором в том числе значилось: "…С первых дней этой кровавой войны все латыши стремятся доказать это на деле и активно принять участие в борьбе за освобождение родины. События последних дней особенно укрепили в латышском народе его стремление, и чтобы это провести в жизнь, народные представители обратились ко мне с просьбой известить соответствующие учреждения о несгибаемом желании латышей участвовать в защите России от бесстыдного врага и сформировать в этих целях особые латышские боевые дружины из молодых латышских добровольцев по примеру польского легиона и армянских дружин; и просить военное правление о необходимой поддержке, чтобы это патриотическое предложение было реализовано…»
Командование и власти благожелательно отнеслись к инициативе латышей – Николай Николаевич и его окружение в это время вообще взяли курс на заигрывание с местными национальными элитами, вторгаясь со своими несколько радикальными обещаниями даже в область политики. Поэтому одновременно с разрешением на формирование латышских национальных частей Латвии была в несколько туманных выражениях обещана в будущем автономия – заветная мечта местных политиков.
19 июля 1915 года было опубликовано подписанное Гольдманисом и Залитисом воззвание к латышам:
«Сыны Латвии, нам разрешено основывать военные полки. Основанием этих полков будут два героических батальона, которые 19 и 20 апреля отразили германское наступление на Митаву. Полки поведут латышские офицеры. Латышские полки будут служить для защиты Латвии, чтобы она впредь цвела, как неделимая часть могучей России. Снабжение этих полков берет на себя правительство, но как латышские добровольческие полки и гордость народа, они будут находиться на особом попечении и любви нашего народа… И мы не одиноки: днем ко дню, плечом к плечу, мы будем бороться вместе с мужественным русским народом. Верьте несокрушимому российскому могуществу, верьте светлому будущему латышского народа! Так соберемся же под своим народным флагом, под крыльями двуглавого орла!.. Своим патриотизмом, своей
При формировании латышских частей сразу же был взят курс на то, чтобы ими командовали также латыши-офицеры, благо таких в русской императорской армии было достаточно. Капитан Рудольф Бангерский был в самом начале этого списка, и поэтому не было ничего удивительного в том, что 7 августа 1915 года его отозвали из штаба XXXI армейского корпуса и откомандировали в состав формирующихся латышских частей. Через пять дней состоялось назначение Бангерского на пост командира 1-го Усть-Двинского латышского батальона. Это была самая первая – не только по номеру, но и по сути – латышская национальная воинская часть. Вскоре было сформировано восемь латышских батальонов.
По настоянию латышских общественных кругов командование русской армии согласилось с тем, что латышские части будут сражаться с немцами в Прибалтике, а не на каком-либо другом фронте. То есть они изначально должны были защищать свои родные места, дома своих отцов и матерей. Латышские стрелки оказались хорошими солдатами – у них была высокая дисциплина, они – как и сам Бангерский – были храбрыми, но рассудительными. Полтора года Бангерский воевал с немцами в Курляндии (кстати, рядом с Сибирскими стрелковыми дивизиями, где ему еще предстояло послужить).
В конце 1916 года латышские батальоны были развернуты в стрелковые полки, которые, в свою очередь, были сведены в 1-ю и 2-ю Латышские стрелковые бригады. Латышские полки получили собственные знамена, отличавшиеся от обычных знамен русской армии, – на их полотнищах помещались национальные латышские эмблемы: восходящее солнце и восьмиконечные звезды. Бангерский, к тому времени произведенный в подполковники [149] , 9 ноября 1916 года был назначен временным командиром 2-го Рижского стрелкового полка, который входил в состав 1-й Латышской стрелковой бригады [150] генерал-майора Августа Эрнестовича Миссина [151] .
149
Это звание ему было присвоено 20 октября 1916 года.
150
В состав бригады, кроме того, входили – 1-й Усть-Двинский, 3-й Курземский и 4-й Видземский латышские стрелковые полки.
151
Миссин в 1917 году командовал 3-й Особой пехотной бригадой, затем 3-й Особой пехотной дивизией. В 1918 году служил в славянско-британском легионе Северной области, затем инспектором воинских формирований Северной области, а в 1919 году вернулся в Латвию.
Однако в составе латышских частей Бангерскому оставалось пробыть уже не очень долго. Сначала он, как офицер Генштаба, был 24 декабря 1916 года переведен на должность начальника штаба Сводной латышской стрелковой дивизии (куда вошли 1-я и 2-я Латышские бригады), а 14 января 1917 года поставлен во главе 4-го Видземского латышского стрелкового полка. Этим полком Бангерский командовал всего около двух недель, однако и за это короткое время он отличился в бою и позже за это был награжден Георгиевским оружием – приказ вышел уже при Временном правительстве (11 сентября 1917 года).
25 января 1917 года состоялся новый перевод – теперь Бангерский стал командиром 17-го Сибирского стрелкового полка 5-й Сибирской стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Евгений Александрович Милоданович [152] . Сибирские стрелки были соседями латышей и занимали позиции на все том же Рижском фронте. Это назначение было вынужденной мерой. Дело в том, что в конце 1916 года в полку произошло ЧП: солдаты отказались идти в наступление, было проведено расследование, многие арестованы, а 24 солдата расстреляны. Было просто необходимо, чтобы полк возглавил строгий, но в то же время рассудительный офицер, который смог бы восстановить боеспособность воин-ской части. Таким как раз и был латыш Бангерский. 11 февраля 1917 года он был произведен «за отличия» в полковники (со старшинством с 30 декабря 1916 года). Как показало время – командование в своем выборе не ошиблось, и Бангерскому удалось даже в мятежном 1917 году, когда дисциплина в армии резко упала, а революционеры активизировались, сохранить спокойствие во вверенной ему части и даже наладить рабочие взаимоотношения с солдатским комитетом. На посту командира полка Бангерский официально оставался до самого конца войны – до демобилизации старой армии: случай довольно редкий для 1917-го.
152
После революции Милоданович эмигрировал в Германию, где благополучно пережил Вторую мировую войну.