Комбат. За личное мужество
Шрифт:
Константин промолчал.
— А кто такой этот Мельников? — поинтересовалась Анжела.
— Да строительством занимается… Миллионер… — пожал плечами Гарик.
— Но Татьяна говорила, что у нее муж совсем молодой…
— Так он и есть молодой, — подтвердил Гарик. — Он первый свой миллион к двадцати годам заработал.
— Заработал? — удивилась Анжела.
— Я даже догадываюсь как, но не скажу… — пожал плечами Гарик.
— Ну так как, Костя, мы идем к этим, как Гарик говорит, Мельниковым? — опять, активно флиртуя, пошла в наступление Анжела.
Но Костя так был занят какими-то подсчетами, что только нервно
— Я же тебе уже объяснял, — вмешался Гарик, чувствуя, что Константин уже и так весь на нервах, — пока что он не может светиться… Дело у него важное…
— Ну, хорошо, — капризно надув губки, согласилась Анжела, — тогда, Гарик, с тобой пойдем. У тебя же есть фрак и бабочка?
— Найду, — сказал Гарик, задумавшись о чем-то своем.
— Ну тогда я пошла готовиться, — чуть оживилась Анжела.
— Только брюлики на себя все не цепляй, — попросил Гарик.
— Это почему еще?! — с вызовом спросила Анжела.
— По кочану! — дернулся Гарик. — Я не Костя. Если грабители на тебя нападут, я первым сбегу!
— Нет, там будет такое общество, которое только по брюликам и ценит, — недовольно надула губки Анжела и, покосившись на Константина, добавила: — Ничего, если что, Костя близко. Он к нам на помощь придет!
После того как в Америке Анжела жила, по сути, в золотой клетке, здесь, в России, она с трудом привыкала к свободе. Это неправда, что к хорошему привыкаешь быстро. К свободе, как и к богатству, после неволи и бедности привыкнуть совсем непросто. В Америке, как она потом случайно узнала, даже прислуга долгое время потешалась над ее привычкой не выбрасывать, а откладывать целлофановые пакеты — для хозяйственных нужд и порванные колготы — надеть под брюки. А после смерти мужа, прилетев в Россию, она просто боялась куда-то выйти одна, без сопровождения.
Гарик, правда, довольно быстро заметил и стал использовать эту ее слабость. Теперь, если Анжела хотела куда-то выйти или потратить деньги, она всегда обращалась к нему. А он, разыгрывая искушенного в финансовых и житейских делах супермена, делал вид, что страшно занят и ему некогда заниматься ее делами. В конце концов Анжела начала ему доплачивать, даже за незначительные услуги.
Вот и теперь, упрашивая Гарика сопроводить ее к соседям на вечеринку, Анжела понимала, что тот, согласившись, рассчитывает на приличный гонорар. Но ей не жаль было никаких денег на то, чтобы людей посмотреть, себя показать, да и просто пообщаться.
Анжела позвонила в салон, заказала себе на дом парикмахера и визажиста, а потом занялась нарядами. Очень уж хотелось ей произвести хорошее впечатление на своих соседей. И хотя Татьяна говорила, что, скорее всего, они с мужем скоро опять поедут жить за границу, даже несколько недель, месяцев нормального человеческого общения помогли бы ей адаптироваться, а может, завязать новые знакомства.
Занятая приготовлениями к вечеру, Анжела не интересовалась, чем занимаются Гарик и Константин. И только когда начало вечереть, попыталась дозвониться до Гарика. Но ни Гарик, ни Константин не отвечали. Дома никого из них не было, а никто из прислуги понятия не имел, куда они могли поехать.
Поначалу Анжела не на шутку разозлилась. А потом встревожилась. Ведь и Гарику, и Константину, от которых она никогда не прятала ни свои счета, ни свои пластиковые карточки, ничего не стоило теперь ими воспользоваться. От этой мысли Анжеле стало
Но она глянула на себя в зеркало: темно-синее вечернее платье с таким соблазнительным вырезом на спине, подвеска, перстень и сережки с сапфирами и такая изящная, мастерски сделанная прическа… Представить, что этого никто не увидит и не оценит, было выше ее сил. И, попытавшись еще пару раз дозвониться, Анжела решила пойти в гости одна.
Дом Мельниковых, в три этажа, с террасой и балконами, был довольно эффектным. Анжеле больше всего нравились огромные окна. И она, помнится, не раз, вздыхая, говорила Гарику:
— Как там, очевидно, светло…
На что он в конце концов резонно заметил:
— Зато представь, как там холодно осенью и зимой! Не протопишь!
Ее дом внешне больше был похож на замок или крепость. Окна небольшие, кирпичные стены толстые. Но в холодные, дождливые дни даже летом все равно приходилось включать отопление. После Майами, где они с ее американским мужем проводили большую часть года, климат Подмосковья сначала показался ей более чем некомфортным. Хотя в детстве и юности было совсем иначе. Правда, через некоторое время Анжела адаптировалась, научилась одеваться по погоде. Во всяком случае, ей не приходило в голову осенью надевать платье без рукавов. А если, как в этот раз, надевала платье с открытой спиной, обязательно брала меховую пелерину.
Когда охранники, ощупав ее пристальными взглядами, впустили в дом, Анжела сразу почувствовала, что Гарик был прав, выбирая ей дом с толстыми стенами и относительно небольшими окнами. На улице было достаточно ветрено, и в доме у Мельниковых, несмотря на теплые полы и включенное отопление, было прохладно.
Татьяна встретила Анжелу в холле и, поздоровавшись, поежилась и заметила:
— Ты, подруга, молодец, я тоже сейчас пойду свою норку на плечи накину.
Гости, многие с бокалами и рюмками, уже разбились на группки, кто устроившись в креслах и на диване, кто стоя, и беседовали каждый о своем. На Анжелу особого внимания никто не обращал. Это был классический светский раут, и каждый спешил использовать случай, чтобы решить свои проблемы.
Новое российское высшее общество уже в нулевых очень быстро усвоило все правила проведения светских раутов. Как и в Америке, здесь мужчины говорили о финансах и решали деловые вопросы, а женщины делились впечатлениями от новых путешествий и новых подарков и покупок. И чем больше у людей было денег, тем меньше они говорили о своих чадах, которые воспитывались няньками, гувернантками, в частных школах и закрытых английских колледжах — в общем кем угодно, только не вечно занятыми родителями. Поэтому Анжела ничуть не комплексовала, что у нее нет детей.
Но Татьяна, молодая мать, разумеется, потащила Анжелу в детскую, где в занавешенной розовой тканью беленькой кроватке мирно спала еще почти совсем безволосая, пухленькая девочка.
— Чудо, правда? — прошептала Татьяна и вздохнула: — Но вес набирает, как мой Мельников. Вся в него. Скоро на пышку станет похожа.
— А как назвали? — тоже шепотом спросила Анжела.
— Саша…
— Александра? — уточнила Анжела.
— Саша, — строго повторила Татьяна и уже тогда, когда они вышли в коридор, пояснила: — Мельников хотел пацана, а получилась девка. Ну, вот я и решила: пока маленькая, буду ее налысо стричь, имя-то пацанское, все ему приятней будет…