Комбатанты
Шрифт:
— Фигасе! — сказал он. — Никогда бы не подумал, что у вас действительно есть крылья. Этот момент почему-то казался мне несерьёзным.
Я вежливо шелестнул перьями.
— Можешь проверить. Они действительно растут у нас на спине, хотя летаем мы так себе. Прошу, присаживайся…
— Михаил меня зовут.
— Вы тот капитан, что принял на себя руководство переселенцами и отлично справлялся с обязанностями, пока не вернулись ваши генералы, — сказал Аргус.
Человек внимательно посмотрел на моего сообразительного товарища и сдержано кивнул. Я уточнил:
— Девушки тоже примут участие в переговорах?
— Дилси
— А Сирень не сможет?
Я замер, задав этот вопрос, тревога никак не отпускала, хотя держался я молодцом: в меру величественно, в меру приветливо.
— Нет, она не придёт, — ответил Михаил.
Я едва не треснул его крылом по башке, чтобы попытаться выбить нужные сведения, но на своё счастье он продолжил, хотя не без секундного колебания:
— Её муж, а он один из пяти распорядителей, хотел отнять коммуникатор с записью той беседы. Оснований полагать, что он знал о ней пока нет, приревновал что ли, тут наши мнения расходятся. Пришлось его угомонить. Сейчас он в больнице без сознания, но Рене, как вы понимаете, приходится изображать заботливую супругу и сидеть подле него.
— Она не пострадала?
Михаил уставился глаза в глаза, не смущаясь моих вертикальных зрачков, и, кажется, понял куда больше чем я сказал сейчас и намеревался сообщить в дальнейшем. Сообразительный мужик попался, я решил, что приятно будет иметь с ним дело.
— Игорь ударил Рену, ей пришлось защищаться, но она справилась, всё хорошо. Серьёзных повреждений он ей не причинил, врач осматривал тот, которому мы полностью доверяем.
Недаром меня трепала тревога! При мысли, что женщину, которая дарила мне ласки и доверие, посмели обидеть, не только встопорщились перья на лопатках, но и клыки опять напомнили о себе болезненной пульсацией. Хотя, чему там дёргаться, это же кость… На самом деле я так разъярился, что с трудом удержал себя в рамках допустимого. Так мне казалось, но воздух со свистом пролетел сквозь стиснутые зубы, и лицо, наверное, несколько утратило бесстрастную красоту. Аргус бережно опустил своё крыло поверх моих, стремясь успокоить, а Михаил одобрительно кивнул. Сразу понял в чью сторону направлен мой гнев.
— Всё под контролем, Мерцур. Врач — близкая подруга Рены, подержит пока пострадавшего под наркозом, а потом посмотрим, что делать.
— Я могу помочь!
Голос звучал свирепо, внутри рокотал гнев.
— Голову оторвать? Так рано вроде.
— Нет. Подчистить воспоминания, снизить агрессивность.
Тоже запрещённые методики, светлый тревожно переступил с ноги на ногу, не желая осаживать меня при постороннем, но и удерживаться от косвенного упрёка не считая нужным.
— Мы справимся, — сказал Михаил.
Тут как раз и девушки выбрались из зарослей, они в отличие от мужчины не ломились напрямик. Михаил нас познакомил и не дав даже обеим сторонам толком разглядеть друг друга, сразу перешёл к делу.
— Времени у нас мало, давай по существу. Расскажи, что за орудия у нашего противника, сколько их, какой мощности?
— Ну ты спросил! Я в этом не разбираюсь.
Все трое поглядели на меня с отчётливым разочарованием, синхронно перевели взгляды на Аргуса, который от такого внимания смутился и порозовел. Пришлось идти ему на выручку:
— Я могу нарисовать то, что успел
Михаил протянул блокнот, но я сам создал рабочую поверхность и принялся водить по ней пальцем. Трудно передать то, что не понимаешь. Видишь детали, их конфигурацию и расположение друг относительно друга, но не знаешь, что существенно, что второстепенно. Лучше бы нас военному делу учили, а не философии, глядишь, и я бы меньше уроков прогуливал. Интересные и полезные знания ведь и получать приятно.
Люди поначалу следили за моими художествами как за вознёй ребёнка в песочнице. Должно быть, происходящее казалось им несерьёзным. Первой ухватила что-то знакомое в создаваемом мной хаосе Дилси. Она насторожилась, пересела ближе, обменялась короткими фразами с подругой. Потом и Михаил склонился над рисунком заинтересованно, теребя нижнюю губу.
— Посмотри, это похоже? — спросил он, достав небольшой планшет и выводя на экран схему какого-то устройства.
— Да, очень, — ответил я.
Теперь, когда я видел, как нужно рисовать эту вещь правильно, сразу определил отличия, да и ракурс, который будет понятен людям. Я мигом изобразил всё что надо, и на меня едва ли не впервые посмотрели с уважением.
— Универсальное орудие — так это называется у нас, — пояснила Дилси, словно я мог её понять. — Преобразователь и накопитель иные, но похоже, что принцип действия тот же. Уничтожить их довольно сложно, но если…
— Нельзя! — перебил Аргус. — Акт агрессии приведёт к войне и взаимному уничтожению.
— А то, что они делают, это не война? — сердито осведомилась Ланка.
— Нет. Это неблаговидные действия.
— То есть, если мы попробуем их захватить и обратить в рабство, это тоже прокатит как мирное преобразование? — спросил Михаил.
— Не совсем. Важно, что ваши руководители дали согласие стать под руку чужих, насколько оно было свободным доказать сложно, по сути дела происходящее можно охарактеризовать как добровольную ассимиляцию.
Вот хорошо, что я ничему не учился, а то сейчас тоже бредятину бы нёс, и компрометировал перед смертными весь наш вечный род. Пусть он светлый, а я тёмный — людям всё равно. Они видят крылья. Я кашлянул, чтобы переключить внимание аудитории на себя и сказал то, что считал важным.
— Прибить этих чужаков по отдельности или вместе с их пушками — труда не составит, но припечатают нас за это по полной программе, а у их богов тогда руки окажутся развязаны, а они пока сильнее нас с Ари. Действовать можно только хитростью. Надлежит придумать план, который поможет вышвырнуть этих ребят на их историческую родину или куда-нибудь ещё дальше.
— И так, чтобы это выглядело поступком доброй воли?
— Верно, Михаил! Они могучи, потому мы должны быть умны.
Вот это проняло, я видел, как заблестели глаза. Когда люди надеются на себя, а не на других они жуть как изобретательны, я в них верил. Теперь все трое склонились надо моими каракулями и принялись вникать, иногда соглашаясь друг с другом, а иногда ожесточённо споря. Пошла работа, а не пустая болтовня о том, кто прав, а кто виноват. Проблема эта ведь в принципе неразрешима, потому что нет во вселенной единого мерила добра.