Комбинации против Хода Истории
Шрифт:
Доктор Зверянский громко постучал в дверь "бильярдной", услышал: "Войдите". Костарев, одетый, но накрывшийся пледом, приподнялся на канапэ. Он спал - его разбудил стук.
– Уважаемый госпо... пардон! Гр-ражданин комиссар! Вы знаете, что творят в-в-ваши?
– от голоса доктора зазвенели бокалы в шкафчике.
Костарев надел пенсне, спустил с канапэ ноги, всунул их в домашние туфли.
– Расстреливают?
– обронил рассеянно.
Доктор судорожно сглотнул и почему-то зашёл к сидящему сбоку, наклоняясь и разглядывая его в профиль.
– Знаете... и - спите?
– И неплохо, между прочим, поспал.
Несколько секунд длилась тишина.
– У-уу!
– доктор вдруг взревел, отшатнувшись, выбросив вперёд руки - будто отталкиваясь от сидящего.
– Ка-а-кой цинизм!
Он силился говорить, но горло перехватил спазм, доктор лишь беспорядочно двигал руками, сжимал и разжимал мощные кулаки. Полное лицо багрово, губы дёргаются. Он выбежал и быстро вернулся; карман сюртука был оттопырен.
– Цини-и-изм...
– выдохнул Зверянский и запустил пятерню в зачёсанные назад волосы.
Костарев сидел сгорбившись; уперев локти в колени, поддерживая голову ладонями, смотрел в пол, словно занятый чем-то своим, не имеющим отношения к доктору.
Тот столь взбудоражен, что речь даётся ему с немалым трудом:
– Потерявшие облик человеческий... мерзавцы... льют невинную кровь... а цинизм их начальника неопровержимо доказывает, что они з-звер-рствуют с его ведома и... поощряемы им... Прошу возражать!
– смятенно прервал он себя.
Комиссар не шелохнулся.
– Ах, неугодно? В таком случае... в отмщение за безвинные жертвы... я казню!..
– Зверянский выхватил из кармана револьвер.
Сидящий взглянул сквозь пенсне.
– Вы - трус!
– Ка-ак?
– Сбитый с толку доктор прицеливался ему в грудь так тщательно, будто ответ мог принести только очень меткий выстрел.
– Трус!
– Я-а?..
– Доктор помахал револьвером, точно собираясь не стрелять, а ударить, при этом у него был вид, словно ударить - гораздо страшнее.
– Вы, Александр Романович.
– Но позвольте... за вашу смерть меня убьют, мою семью истребят...
– Правильно! Вы этим кокетничаете, вы себе интересны. Извольте не перебивать! Вы же знаете, кто действительно командует убийцами, вам наверняка сказали...
– Чудовище саженного роста, Голиаф...
– Вот видите!
– Костарев прислонился к спинке канапэ, вытянул ноги.
– Но вместо того чтобы проникнуть к виновнику и пустить пулю в него, вы выбираете самое лёгкое. Кидаетесь на того, кто сам отдался в ваши руки.
Доктор в пристальном внимании промолчал, сунул револьвер в карман.
– И тем не менее...
– проговорил взвинченно, - вы тоже виновник проливаемой крови!
– Это мы исправим!
– Костарев встал.
–
Когда пролётка с комиссаром отъехала от дома, доктор вбежал в комнату к жене, сыну и двум дочерям.
– О! Этот человек сейчас примет свои меры... Он знает, как поступить со сволочью! Самым сур-ровейшим образом!
Комиссар возвратился через два часа, поднялся к себе наверх. Зверянский,
вытерпев пять минут, постучался к нему.
– Валерий Геннадьевич, я извиняюсь... положен конец? Как вы наказали?
Костарев полулежал на канапэ.
– Я ездил за город. Мы ехали просёлком, пока не попали на водяную мельницу. Повернули в лес. Потом - назад. Дороги, доложу я вам, не для прогулок.
– Прогу...?
– доктор, казалось, ощутил, что из его горла выходит яйцо. Растерянность, оцепенение, ужас; рот не может закрыться. Он вглядывался в говорившего, наклоняясь к нему. Присел на корточки, сдавил руками виски.
– Ничего более чудовищного... я отродясь... ни в каком кошмарном сне...
– Я, кажется, уведомил вас, - неожиданно зло произнёс Костарев, - что я - сумасшедший? Не перебивать! У меня, как вам должно быть известно, тоже имеется револьвер. Сейчас я на ваших глазах выстрелю себе в рот! Не верите?
Он вскочил, ринулся к креслу, рванул из-под него саквояж.
– Остановитесь!
– прохрипел доктор.
– Вы с ума сош... пардон...
Тот раскрыл саквояж - Зверянский устремился к нему. Комиссар повелительно поднял руку:
– Прочь!
– Придите в себя, Валерий Геннадьевич...
– умоляюще прошептал Зверянский.
Костарев значительно глядел на него сквозь пенсне. Затем вынул из саквояжа бутылку, взял из шкафчика бокал, налил.
– Вам нельзя пить ни капли, - пробормотал доктор.
– Вы находите?
– его собеседник усмехнулся.
– Даже если через три минуты меня не будет?
– Он выпил.
– Это дом умалиш... пардон, это какой-то публичный дом!
– вырвалось у Зверянского, вид у него был потерянный и взвихренный, но вдруг глаза захолодели гордой решимостью: - Идиотство... Наплевать! Я знаю, что делать.
– Он пошёл к двери.
– Вернитесь!
– приказал Костарев, беря стул и садясь за столик.
– Спешите пальнуть в Пудовочкина? Наивно! Он осторожный, опытный зверь, добраться до него трудненько. В случае же неудачи он убьёт не только вас и вашу семью. Прикончит сто невинных. Я его знаю.
– Сто человек?
– на багровом лице блестел пот, доктор изнемог от потрясений.
– Возьмите себе стакан и садитесь!
– не терпящим возражения тоном сказал Костарев.
– Это разбавленный спирт.