Комдив. Ключи от ворот Ленинграда
Шрифт:
– Ой… п-простите, т-товарищ полковник… – Похоже, девчушка была на грани обморока. Поскольку никакой касающейся ее информации в памяти Лукьянина не нашлось – да и с чего бы, собственно? С какой радости командиру дивизии знать в лицо или тем паче по имени медицинских сестер? – пришлось импровизировать. Подхватив таз одной рукой, другой поддержал ее под руку:
– Аккуратнее, красавица, так и командира зашибить недолго! А кто тогда с немцем воевать станет? Спускаемся осторожненько, тут ступеньки. Вот и хорошо. Ну, все нормально?
– Да… – пискнула девчушка, выдергивая из его руки таз. Бурая, цвета мясных помоев жидкость на дне едва заметно плеснула. – Виновата, не заметила. Разрешите идти?
– Разрешаю, – улыбнулся Сергей, делая знак Гарееву.
– Помощь обоим оказали, жить будут, – взяв себя в руки, ответила та. – Можно поговорить. Недолго только, им в госпиталь нужно. Ой, да что вы у меня-то спрашиваете? Проходите внутрь, доктор сам и расскажет. Хотя нет, он только что ушел, минут через двадцать вернется. Вы его, наверное, подождите, да?
– Спасибо, дальше мы уж сами разберемся.
Еще раз ободряюще улыбнувшись девушке, Сергей толкнул дверь и прошел в сени, ничуть не смущенный неожиданным происшествием майор – следом. Пригнувшись, чтоб не ушибить голову о низкую притолоку, огляделся. Просторная комната, выходящая окнами на восток и запад (по два с каждой стороны) и оттого светлая, разделена надвое подвешенными под потолком белыми простынями. За которыми, нужно полагать, располагалась та самая то ли смотровая, то ли перевязочная: весьма далекий от медицины Кобрин в подобном разбирался очень слабо. Поскольку там, в его времени, все, касающееся оказания помощи раненым, было в целом автоматизировано. На поле боя – индивидуальные аптечки первой помощи, способные остановить кровотечение, снять болевой шок, защитить от отравления или радиации и поддержать организм бойца до прибытия эвакуационной команды. На следующем этапе – компьютеризированные операционные и реанимационные модули, требующие минимального человеческого вмешательства. Здесь же все было совсем иначе…
Раненые сидели на покрытой застиранной простыней лавке в граничащем с сенцами «предбаннике», куда меньшем по размеру, нежели основная часть помещения. Один совсем молодой, не больше двадцати лет. Голова перевязана, на только что наложенном белоснежном бинте уже успело проступить крохотное алое пятнышко; под правым глазом, опускаясь на полщеки, наливается роскошный синяк, скорее даже кровоподтек. Знакомое дело – подобное бывает при сильном ударе, например прикладом или ногой. Второй постарше, под тридцать, пожалуй. Баюкает на груди правую руку, замотанную тугими турами бинта от локтя и выше. Штанина маскировочного костюма, обычной двухцветной «амебы», разорвана вместе с хлопчатобумажными шароварами, свисая лохмотьями от колена до голенища сапога, глубокие ссадины на коже обильно замазаны йодом. Лица у обоих чумазые, пятнисто-полосатые от смешанной с потом грязи, копоти и крови, только белки глаз и выделяются. Да уж, похоже, тяжко сегодня мужикам пришлось…
Заметив вошедших, ближайший ко входу разведчик (тот, что постарше) попытался торопливо подняться на ноги. Его товарищ, мазнув по лицу комдива расфокусированным взглядом человека, получившего черепно-мозговую травму, с запозданием дернулся следом, однако Кобрин лишь махнул рукой – «сидите, мол».
– Товарищ полковник, товарищ майор, замкомвзвода сержант Евсиков…
– Вольно, сержант. О здоровье не спрашиваю, сам все вижу. Доложить о результатах разведки сможете?
– Так точно, смогу, – кивнул сержант, бросив на товарища короткий взгляд.
Поискав взглядом, на что бы присесть, Сергей заметил возле противоположной стены парочку массивных деревенских табуретов. Подтянув один поближе, уселся в паре метров от бойцов. Вторым завладел Гареев, разместившийся в углу. Выложив поверх планшета блокнот и взяв карандаш, майор приготовился конспектировать разговор, выполняя просьбу командира. Особой надобности в последнем, в принципе, не было: на память Кобрин пока не жаловался, но пусть будет. Вдруг на самом деле что-то важное упустит?
Сергей оглядел напрягшихся разведчиков. Волнуются, понятно: не ожидали, что придется повторять рассказ самому
Правда, и ставка сейчас не в пример более высокая…
– Значит, так, товарищи бойцы. Надолго я вас не задержу, сам вижу, в каком вы состоянии. О том, с кем вы за Лугой столкнулись, мне уже доложил товарищ майор. Сейчас прошу кратко, без лишних подробностей, рассказать обо всем произошедшем еще раз. Буквально пять минут на рассказ. В первую очередь меня интересуют подробности, касающиеся этих диверсантов. Любые подробности, – с легким нажимом повторил Кобрин. – Как вооружены и экипированы, чем занимались, когда с вами столкнулись, на каком языке разговаривали, что заметили странного или необычного. А во вторую – что вообще на той стороне реки творится? Какие силы и средства противника обнаружили, где расположены, готовятся ли к наступлению – ну и так далее, не мне вас учить, что важно, а что нет. Мне доложили, что с диверсантами вы встретились километрах в трех от моста, так? Посему меня интересует, есть ли фашист на этом расстоянии или нет. Докладывает сержант Евсиков, товарищ дополняет, если сочтет нужным или заметит, что командир что-то пропустил или не заметил. Боец, представьтесь!
– Красноармеец Сидоров, – чуть заторможенно сообщил второй разведчик, часто моргая и непроизвольно кривя лицо. Похоже, и на самом деле сотрясение мозга или контузия. В стационар парню нужно, и поскорее.
– Приказ понятен?
– Так точно, – нестройно отрапортовали красноармейцы.
– Рассказывайте, время пошло…
Интерлюдия 1
Лейтенант НКГБ Виктор Зыкин, конец августа 1941 года
Приземлились на каком-то безымянном полевом аэродроме. Самолет при посадке нещадно подкидывало и мотало из стороны в сторону: взлетно-посадочная полоса оказалась просто лесной просекой, стараниями персонала БАО выровненной до более-менее удобоваримого состояния. Кустарник выкорчевали, кочки срезали, ямины и промоины засыпали и утрамбовали – чем не взлетка? Истребители за милую душу взлетают да садятся, значит, и транспортник приземлится. Вот и приземлился. А что потрясло немного, так не беда, хорошо, что вообще невредимым добрался – Люфтваффе пока что в воздухе себя королями чувствуют. Спасибо прикрытию, отогнали, когда на подлете следом пара «мессеров» прицепилась. Но в бой немцы ввязываться не стали – видать, не по нраву им наши новые «ястребки». Пуганули парой неприцельных очередей, да отвалили, завидев, как «МиГи» перестраиваются для атаки.
Ощущая себя вполне опытным авиапутешественником – второй раз на самолете летит, шутка ли? – Зыкин простучал сапогами по невысокой, всего в несколько ступенек, металлической лесенке-трапу, с наслаждением ощутив под подошвами твердую землю. Опытный-то он опытный, конечно, тут никаких сомнений… но на земле оно как-то всяко надежнее. Огляделся. Под деревьями лесной опушки – укрытые сетями истребители, возле которых копошится обслуга, на дальнем краю поля – замаскированная батарея ПВО, тянущая к небу увенчанные раструбами пламегасителей хоботки скорострельных зенитных автоматов 61-К. Где разместились остальные аэродромные службы, отсюда не видно – укрыты где-то неподалеку. А вообще, грамотно тут все организовано, молодцы. С высоты-то, небось, и вовсе ничего не разглядишь: ну просека – и просека, каких в этих краях много. Или не просека, а луговина, мало ли…