Комедиантка
Шрифт:
— Вы мне гадали по руке, обещали сказать, что меня ждет.
— Помню, но нужно взглянуть еще раз…
— Только не здесь. Идемте лучше в уборную, там по крайней мере на нас не обратят внимания.
Они поднялись в уборную хористок.
Меценат довольно долго изучал обе ее ладони и наконец как-то нерешительно произнес:
— Даю честное слово, впервые вижу такие странные линии… Право, не знаю даже…
— Я прошу сказать мне абсолютно все, ничего не скрывая. Может быть, это смешно, но, должна вам признаться, я верю
— Не могу, я сам не убежден, правда ли это.
— Все равно, правда или нет, но, Меценат, дорогой, вы непременно должны сказать. Торжественно обещаю вам, каким бы ни было предсказание, я не приму его близко к сердцу, — ласково просила Янка, снедаемая любопытством и необъяснимым страхом.
— Ждет вас какая-то болезнь, может быть, что-то будет с головой. — Я не знаю, не верю этому, даю честное слово. Говорю, что вижу, но… но…
— А театр?
— Вы станете известной. Станете очень известной! — поспешил он утешить ее и отвел взгляд в сторону.
— Неправда, этого вы там не видели! — сказала Янка. Она не могла не заметить, что глаза его лгут.
— Слово! Честное слово, все это есть! Вы достигнете славы, но на пути к ней будет много страданий и слез. Не доверяйтесь мечтам.
— Пусть хоть сквозь пекло, лишь бы дойти! — сказала девушка с силой, и глаза ее заблестели.
— Позвольте мне служить вам советом, дружеской помощью. Если у человека есть сердце, он должен поддерживать ближнего.
И Меценат с благоговением поцеловал девушке руку.
— Благодарю, я пойду одна; если буду несчастлива, так тоже одна. Очень вам благодарна, но я никогда не снесла бы людской жалости, а вы хотите меня пожалеть…
Снизу донеслись голоса, звуки музыки и нарушили тишину.
Меценат сжал Янке руку и, уходя, сказал:
— Не верьте гаданию, но воды все же остерегайтесь!
Еще минуту Янка сидела одна, томимая неясными предчувствиями, испытывая страх и необъяснимую горечь.
Затем она сошла вниз и отправилась домой. Дома Янка пообедала, даже пыталась читать, но предсказания не выходили из головы.
«Интересно, что со мной будет?… — думала девушка, беспокойно шагая по комнате. «Станете очень известной!.. Не доверяйтесь мечтам!» — повторяла она, но тут же добавляла: — Глупости! Просто разволновалась, никуда это не годится!»
И все же она не могла так просто разделаться с нелепыми предчувствиями, которые мешали ей успокоиться.
«Буду известной!»
Янка улыбалась, медленно, с наслаждением повторяя эти слова.
«Не доверяйтесь мечтам!»
Она еще долго сидела, предаваясь воспоминаниям, подробно восстанавливала в памяти все события своей жизни с того самого дня, как она впервые появилась в театре.
«Что произошло за это время?» — спрашивала она себя, обрывая увядшие цветы Гжесикевича. И сама себе отвечала:
«Я в театре!»
Снова и снова рисовался
На тот и на другой смотрела она как бы с высоты и испытывала такое чувство, будто стоит на распутье, и каждый из этих миров движется по-особому, имеет свои центры притяжения.
Долго еще Янка думала о будущем, но не решалась задумываться о нем слишком серьезно: стоило начать анализировать происходящее, как тут же возникала пугающая темнота и мысли начинали путаться.
Она занялась шитьем, и постепенно думы ее приняли другое направление. Янка почти успокоилась и хотя время от времени мысленно возвращалась к предсказаниям старика, они уже не производили на нее прежнего впечатления.
Вечером того же дня Меценат прислал Орловской букет, коробку конфет и письмо с приглашением на ужин в «Идиллию», упомянув, что будут там и Майковская с Топольским.
Янка, не зная, как поступить, обратилась к Совинской.
— Букет продать, конфеты съесть и пойти на ужин.
— Вы так советуете?
Совинская презрительно пожала плечами и раздраженно ответила:
— Э! Рано или поздно все равно этим кончится. Все вы…
Старуха не договорила и вышла. Янка со злостью швырнула букет в угол, конфеты раздала, а после спектакля отправилась прямо домой, разгневанная на Мецената, которого раньше считала человеком порядочным.
На другой день после репетиции Майковская ехидно заметила ей:
— А вы недотрога… романтичная особа.
— Совсем нет, просто нужно уважать свое человеческое достоинство.
— «Будь ты целомудренна, как лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы. Уходи в монастырь!» [31] — продекламировала Меля.
— Меня не заботит чужое мнение — лишь бы самой перед собой остаться чистой. Любая грязь отвратительна, я даже ради осуществления мечты не пошла бы на подлость.
— Фи! Если б знать, что подлость, грязь и разные прочие вещи доставляют удовольствие, я бы их утром и вечером использовала вместо масла на булку.
31
Слова Гамлета из первой сцены третьего акта трагедии Шекспира.
Женщины недружелюбно посмотрели друг на друга, обменялись презрительными улыбками и разошлись.
Янка начинала испытывать к актрисам глубокую неприязнь, переходящую в отвращение. Она уже отлично знала всех, и они очень напоминали ей попугаев — так были пусты, злы и глупы. Они раздражали Янку вечной болтовней о нарядах и мужчинах, их бессмысленные улыбки, их цинизм вызывали в ней гнев. Сама Янка смеялась редко и почти всегда только губами, а не сердцем, потому что не выносила веселья по пустякам.