Комедия убийств. Книга 2
Шрифт:
— Южная Америка? — проговорила Наталья и, вытаращив глаза, уставилась на документы, которые вынула из полиэтилена.
— Ну вы же хотели куда подальше? — пояснил мужчина. — Теплоход английский, «Silver Moon» называется.
Даже скромных познаний Наташи в английском хватило, чтобы понять — ее отправляют на… Луну. Вот уж ничего не скажешь, как изволили пожелать, так и…
— А где Этьен, в смысле Степан?
Гость протянул конверты Лёне и Кириллу:
— Тут баксы, а батька что… Он на разборку поехал с друганами, а мне вас поручил, Арсена взял, хоть тот и налажал, а меня…
— Какой батька? — спросили хором и Наталья, и Кирилл с Лёней. Мужчины уставились на пачки
— Ну, мой батька. Он что, не говорил? Ну да, он скрытный… вернее, молчаливый, слова не вытянешь, такой… — промямлил «Дед Мороз». — Ну все, в общем, я пошел, остальные вопросы потом. Они вас найдут… Если живы останутся.
— Ты кто?! — отметая неведомого Арсена, который чего-то там налажал (что именно — узналось не скоро), закричала Наталья, увидев, что мужчина двинулся к выходу.
— Вальдемар, ну, Вовик, по-нашему-то…
— А батя, тьфу, отец твой кто?
— Как — кто? — Вовик даже остановился. — Степан Иваныч, ну, Этьен… Ой, вы Наталья? — Вопрос, мягко говоря, выглядел несколько излишним, — предполагать, что данное имя принадлежит кому-нибудь другому из пленников, не приходилось. Женщина кивнула, а Вальдемар сообщил: — Батька велел сказать, что вам привет, он будет рад, нет, польщен… — слово смутило Вовика, — да, польщен, если вы разрешите ему проводить вас до трапа теплохода.
— Я… Я с удовольствием… — пробормотала Наталья. Она была бы не она, если бы не заявила в свойственной ей манере: — Да, пусть он хоть и до Южной Америки меня провожает… Ой… Ваша мама, наверное…
— У нас мамы нет, — проговорил Вовик просто без какого-либо сожаления. — Она умерла, когда меня рожала… Меня батька потому и не любит… Ладно, я тут наболтал опять лишку… Все, пошел.
Прежде чем кто-либо успел спросить его о чем-то, Вовик исчез.
Дверь он не запер.
СХ
Давно остался за спиной пост у выезда на МКАД. Илья чувствовал себя великолепно, правда, немного смущало то, что номер на «его» машине сменили (он заметил это только потому, что предыдущий знак состоял из четырех цифр, а нынешний из трех), кроме того, в бардачке лежали водительские права на имя Ивана Ильина с фотографией Иванова, техпаспорт и доверенность.
Подобная заботливость ничуть не радовала Илью, получалось, что его все еще ведут. Хотя…
«Они могли проделать это ночью, — подумал Илья. — Пока спал я и… Логинов. Интересно, менты уже, наверное, ищут его, охрана-то ведь его впускала к Олеандрову. — От подобных размышлений Иванов немедленно повеселел. — Да, господину шуту гороховому сейчас очень даже не до меня!»
Такого прилива жизненных сил Илья раньше не чувствовал. Ему было просто хорошо и не до сумасшествия, как в те моменты, когда он помогал людишкам отправляться на тот свет, когда, силясь разорвать динамики, наполняя восторгом и сознание, и душу, всюду царила музыка: «Куин», Штраус, Бенсон или, как в случае с мадам Романовской, Вагнер. Нет, теперь ему просто было хорошо, здорово!
Илья включил приемник. Несмотря на обилие станций на эфэмовеком диапазоне, репертуар поражал однообразием: попса, эстрада, в том числе и отечественная, трудно вообразить себе что-нибудь более убогое, чем подобная жеваная-пережеваная жвачка, «чуин-чуин гам» для сердца и мозгов.
Он настроился на волну «Престиж радио»: тут хотя бы тебя не донимали рекламой никому не нужного дерьма, да и первая же песенка, которой почтила слушателя станция на 101.7 FM, словно бы отвечала собственным мыслям человека в серой «восьмерке» с правами на имя Ивана Ильина.
«Му mama gave me penny to buy some candy, —
21
Мама дала мне пенни на конфетку, а я купил жвачку.
22
Никель- монетка в десять центов, к у о р т е р (четвертак) — соответственно двадцать пять.
Самым забавным здесь был даже не текст, а мотив, чрезвычайно сильно напоминавший известную мелодию, сопровождаемую обычно словами: «Была я белошвейкой и шила гладью, потом пошла в театр и стала… актрисой…»
Со старенького джазка «Престиж» «перепрыгнул» на «Пинк Флойд». Что означали эти слова — «final cut» [23] ?
Илья задумался: английский в школе давался ему легко, видимо, свою роль играла наследственность — прадед как-никак знал в совершенстве двенадцать языков, да и дед тоже слыл эрудитом; однако самого Илью Иванова (все тот же дед после смерти отца «потерял» вторую часть сложной фамилии Иванов-Никольский) учительница иностранного (как, впрочем, и все другие) называла лентяем и бездельником, и только сверхдоброжелательно настроенный к правнуку профессора человек мог бы оспорить подобное мнение. И все же автор и исполнитель композиции Роджер Уотерс пел так проникновенно, что Илья, как ему казалось, понимал каждое слово и сочетание — «final cut» означало для него последний удар топора, удар, сносящий с плеч голову противника.
23
Смысл этого выражения переводится на русский язык неоднозначно. Можно сказать, что это «последний разрез», «решительный шаг», даже «последний дубль».
Еще в Москве Илья заметил на «хвосте» огромный джип «шевроле» с дополнительными фарами на крыше; такую с другой машиной не спутаешь, да и много ли подобных автомобилей в Москве?
План, составленный Ильей, надлежало осуществить на подъезде к городу Клину, до которого оставалось не более пяти-шести километров: скоро за ним кончалась Московская и начиналась Тверская область.
Он остановился. Минут десять ушло на то, чтобы произвести необходимые манипуляции с «жигулями», завуалировав их под мелкий ремонт, затем выбрать жертву — водителя старенького «москвича». Сердобольный дурень остановился, не подумав о возможных последствиях. Они же оказались для него весьма неожиданными и довольно печальными.
— Сломалось-то что? — спросил водитель «москвича», выходя из машины.
— Да вот видишь, — простецки и даже немного глуповато улыбаясь, проговорил Иванов, — не заводится. — Он подвел мужичка к поднятому капоту, как раз когда сзади вид предполагаемым шпикам перекрыл тягач «сканио», тянувший огромный трейлер. — Черт его знает, стала, и все.
— Ты чего? — Мужик, который деловито протянул руки к какой-то детали, удивленно повернулся, почувствовав, как что-то уперлось ему в бок. Увидев револьвер, мужик, казалось, удивился, но не испугался. — Ты че, парень, спятил?