Комментарии к жизни. Книга первая
Шрифт:
Он был мелким чиновником, бедным, но образованным, и, как все принадлежащие его группе, он знал санскрит и читал произведения на нем. Он продолжал говорить, что это была карма мальчика, из-за которой ему приходилось страдать и им тоже. Что они сделали, чтобы заслужить это наказание? Какое зло они совершили в предыдущей жизни или в более раннем периоде этой, что им приходится переносить такие страдания? Должна быть причина для этого бедствия, скрытая в каком-то поступке в прошлом.
Возможно, есть для этой слепоты недавняя причина, которую врачи еще не могут обнаружить, возможно, ее вызвало какое-нибудь наследственное заболевание. Если доктора не могут обнаружить физиологическую причину, почему вы ищете метафизическую причину в отдаленном прошлом?
«Ища причину, возможно, я смогу лучше понять следствия».
Вы понимаете какое-либо явление, зная его причину? Имея знание, почему человек боится, становится
«Конечно, именно поэтому я хочу знать, какое действие в прошлом повлекло за собой эту слепоту. Конечно, это будет самым большим успокоением».
Тогда вы хотите утешения, а не понимания.
«Но разве это не одно и то же? Понять — значит обрести успокоение. Что хорошего в понимании, если в нем нет никакой радости?»
Понимание факта может вызвать волнение, оно не обязательно приносит радость. Вы хотите успокоения, и именно это вы ищете. Вы встревожены фактом болезни вашего сына, и вы хотите умиротворения. Это умиротворение вы называете пониманием. Вы стараетесь добиться не понимания, а успокоения. Ваше намерение состоит в том, чтобы найти способ утихомирить ваше волнение, и это вы называете поиском причины. Ваша главная задача в том, чтобы погрузиться в сон, быть безмятежным, и вы ищете способ, как это сделать. Мы погружаем себя в сон различными путями: через бога, ритуалы, идеалы, через выпивку и так далее. Мы хотим убежать от волнения, и одно из спасений — это поиск причины.
«Почему нельзя искать освобождения от волнения? Почему нельзя избегать страдания?»
Разве, избегая, мы обретаем освобождение от страдания? Вы можете закрыть дверь перед каким-либо отвратительным явлением, перед каким-нибудь страхом, но они все еще там, за дверью, разве не так? То, что подавлено, чему сопротивляются, то не понято, не так ли? Вы можете подавлять или держать в строгости вашего ребенка, но это, естественно, не приведет к пониманию его. Вы ищете причину, чтобы избежать боли волнения. С тем намерением, с которым вы ищете, естественно, вы найдете то, что вы ищете. Возможность освобождения от страдания появляется только тогда, когда вы наблюдаете за его процессом, когда вы знаете о каждой его стадии, понимаете его целостную структуру. Избегать страдания означает только усиливать его. Объяснение причины — это не есть понимание причины. Через объяснение вы не освобождаетесь от страдания, страдание все еще остается, только вы прикрыли его словами, умозаключениями, вашими собственными или кого-то другого. Изучение объяснений — это не изучение мудрости. Когда прекращаются объяснения, только тогда возможна мудрость. Вы с трепетом ищете объяснения, которые погрузят вас в сон, и вы их находите. Но объяснение не есть истина. Истина пребывает там, где есть просто наблюдение без умозаключений, без объяснений, без слов. Наблюдающий соткан из слов, «я» составлено из объяснений, умозаключений, осуждений, оправданий и так далее. Общность с наблюдаемым появляется только тогда, когда нет наблюдающего, и только тогда возникает понимание, освобождение от проблемы.
«Я думаю, что понял это, но разве нет такой вещи как карма?»
Что вы подразумеваете под этим словом?
«Существующие обстоятельства — это результат действий в прошлом, недавно произошедших или давно случившихся. Этот механизм причины и следствия со всеми его составляющими и есть более или менее то, что понимается под кармой».
Это всего лишь объяснение, но давайте заглянем за пределы слов. Приводит ли установленная причина к установленному следствию? Когда причина и следствие установлены, разве это не смерть? Любое, что является статичным, застывшим, обособившимся, должно умереть. Обособившиеся животные вскоре погибают, не так ли? Человек не обособился, поэтому есть возможность его длительного существования. То, что является гибким, выживает, то, что не является гибким, ломается. Желудь не сможет стать ничем кроме дуба. Причина и следствие находятся в желуде. Но человек не так полностью замкнут в себе, обособлен, следовательно, если он не уничтожает себя различными способами, он может выжить. Разве причина и следствие установлены, постоянны? Когда вы используете слово «и» между причиной и следствием, разве это не подразумевает, что они оба последовательны? Но разве причина вечно постоянная? Разве следствие является всегда неизменным? Конечно, причинно-следственный процесс непрерывный, не так ли? Сегодня — это результат вчера, а завтра — это результат сегодня. То, что было причиной, становится следствием, а то, что было следствием, становится причиной. Это цепная реакция, не так ли? Одно перетекает в другое, и ни в одной точке нет остановки.
Объяснения, умозаключения являются устоявшимися, принадлежат ли они правым или левым, или организованной вере, названной религией. Когда вы пробуете укрыть живое под объяснениями, живому приходит конец, и именно этого желает большинство из нас. Мы хотим, чтобы нас погрузили в сон словом, идеей, мыслью. Рационалистическое объяснение — это просто иной способ утихомирить потревоженное внутреннее состояние. Но само желание погрузиться в сон, чтобы найти причину, чтобы искать умозаключения, привносит волнение, и таким образом мысль оказывается пойманной в сети своего собственного создания. Мысль не может быть свободной, не сможет она и сделать себя свободной. Мысль — это результат опыта, и опыт всегда обусловливает. Опыт — это не мерило истинности. Осознание ложного как ложного — это освобождение истины.
Глупость
Когда поезд отъехал, все еще было светло, но тени удлинились. Весь город толпился вокруг железнодорожной линии. Вышли люди, чтобы наблюдать, как поезд проходит мимо, а пассажиры махали руками своим знакомым. С большим грохотом мы начали пересекать мост через широкую, извивающуюся реку. На этом промежутке она была шириной в несколько миль, а другой берег был едва видим в быстро исчезающем свете. Поезд пересек мост очень медленно, как будто ему приходилось прокладывать новый путь вперед, ширина реки была пронумерована в промежутках, и их было пятьдесят восемь между этими двумя берегами. Как красива была эта вода, тихая, насыщенная и очень медленная! Стояли островки песка, которые выглядели приятно прохладными на расстоянии. Город, с его шумом, пылью и нищетой, оставался позади, а чистый вечерний воздух проникал через окна. Но пыль снова заклубилась, как только мы покинули длинный мост.
Мужчина, находившийся на нижнем сиденье, был очень болтлив, и поскольку у нас впереди была еще целая ночь, он почувствовал себя вправе задавать вопросы. У него было грузное телосложение, большие руки и ноги. Начал он, говоря о себе, своей жизни, тревогах и детях. Он говорил, что Индия должна стать столь же процветающей, как Америка. Эту перенаселенность необходимо контролировать, а людей нужно заставить почувствовать свою ответственность. Он говорил о политической ситуации и войне, а закончил счетом за свое собственное путешествие.
Насколько нечувствительны мы, как недостает нам быстрой и адекватной реакции, как мало свободны мы для наблюдения! Без чувствительности как может возникнуть гибкость и быстрота восприятия, как может появиться восприимчивость, понимание, свободное от стремления к чему-то? Само стремление предотвращает понимание. Понимание приходит с высокой чувствительностью, но чувствительность — не та вещь, которую можно искусственно взрастить. То, что искусственно выращено, — это позерство, искусственная фанера, и это прикрытие не чувствительность, это манерность, поверхностная или глубокая, в зависимости от обстоятельств. Чувствительность — это не культурное следствие, результат влияния, это состояние чуткости, доверительности. Доверительное — это скрытое, неизвестное, непредсказуемое. Но мы заботимся о том, чтобы не быть чувствительными, это слишком болезненно, слишком изнуряюще, это требует постоянного умения приспосабливаться, что является проявлением внимания. Проявлять внимание означает быть осторожным, но мы, скорее, предпочитаем, чтобы нас утешали, погружали в сон, оглупляли. Газеты, журналы, книги из-за нашего пристрастия к чтению оставляют на нас свой отупляющий отпечаток, так как чтение — это изумительное бегство, подобно спиртному или обряду. Мы хотим убежать от боли жизни, и оглупление — это самый эффективный способ: оглупление, вызванное объяснениями, следованием за лидером или идеалом, отождествлением с каким-то достижением, каким-то ярлыком или характеристикой. Большинство из нас хочет, чтобы их сделали глупыми, а для погружения ума в сон привычка очень эффективна. Привычка самодисциплины, тренировки, поддержания усилия стать кем-то — все это одобряемые способы, чтобы вас сделать нечувствительными.
«Но что бы можно было сделать в жизни, если бы мы были чувствительны? Мы бы все съежились, и не было бы никакого эффективного действия».
Что привносят в мир отупленные и нечувствительные? Каков результат их «эффективного» действия? Войны, беспорядок в них самих и вовне, жестокость и увеличивающееся страдание, как в них самих, так и в мире. Действие ненаблюдальных неизбежно приведет к разрушению, к физической опасности, к распаду. Но чувствительности нелегко достичь, чувствительность — это понимание простого, что является очень сложным. Это — не уход в себя, не процесс съеживания, не изоляция. Действовать с чувствительностью — значит осознавать целостный механизм действующего.