Комментарии к жизни. Книга третья
Шрифт:
«Неужели мы не можем обучать молодежь, — спросил преподаватель, — так осознавать факторы коррупции и ухудшения, что они будут инстинктивно избегать их, как избегали бы чумы?»
А не ходим ли мы вокруг да около предмета разговора, не понимая смысла? Давайте вместе рассмотрим это. Мы знаем, что наши умы ухудшаются различными путями, в зависимости от наших индивидуальных характеристик. Сейчас, можно ли положить этому процессу конец? И что мы подразумеваем под словом «ухудшение»? Давайте медленно вникнем в смысл слова. Действительно ли ухудшение — это состояние ума, которое стало известно через сравнение с неиспорченным состоянием, которое ум на мгновение испытал и
«Это все вместе, — сказала образованная леди. — По крайней мере, я, кажется, нахожусь в одном, если не во всех состояниях, которые вы только что описали».
Когда возникло то пламя, о котором вы говорили ранее?
«Оно пришло неожиданно, без моего стремления к нему, и когда оно прошло, я был неспособен вернуть его. Почему вы спрашиваете?»
Оно пришло, когда вы его не искали. Оно пришло ни благодаря вашему желанию успеха, ни из-за страстного томления о том опьяняющем чувстве восторга. Теперь же, когда оно прошло, вы его преследуете, потому что оно придало мгновенное значение жизни, которая иначе не имела никакого смысла. А поскольку вы не можете возвратить его, вы чувствуете, что началось ухудшение. Не так ли?
«Думаю, что это происходит не только со мной, но и с большинством из нас. Умные строят философию вокруг памяти о том переживании, и таким образом ловят невинных людей в их сети».
Разве все это не указывает на кое-что, что может быть центральным и доминирующим фактором ухудшения?
«Вы имеете в виду амбицию?»
Это всего лишь один аспект накапливающего ядра: этот целеустремленный, эгоцентричный сгусток энергии, которая является «я», эго, цензором, переживающим, который судит переживание. Не может быть так, что это является центральным, единственным фактором ухудшения?
«Неужели эгоцентричная, эгоистичная деятельность, — спросил художник, — это осознать то, что чья-то жизнь проходит без того творческого опьянения? Я едва могу поверить в это».
Это не вопрос доверия или веры. Давайте рассмотрим это далее. То творческое состояние возникло без вашего ведома, оно было там без вашего стремления к нему. Теперь же, когда оно исчезло и стало явлением прошлого, вы хотите его восстановить, что вы пробовали делать через различные формы стимуляции. Вы, возможно, иногда касались его края, внешней грани, но этого недостаточно, и вы вечно голодаете по нему. Теперь, не всякое ли стремление, даже к самому высокому, является деятельностью «я»? Разве оно не эгоистично?
«Кажется, что да, когда вы это так выставляете, — согласился художник. — Но именно стремление в той или иной форме мотивирует нас всех, начиная от строгого святого и кончая непритязательным крестьянином».
«Вы имеете в виду, — спросил преподаватель, — что всякое самосовершенствование эгоцентрично? Каждое усилие улучшить общество — это эгоцентричная деятельность? Разве суть образования не в расширении границ совершенствования, не в прогрессе в правильном направлении? Неужели эгоистично соответствовать улучшенному образцу общества?»
Общество всегда находится в состоянии вырождения. Нет совершенного общества. Совершенное общество может существовать в теории, но не в действительности. Общество основано на человеческих взаимоотношениях, мотивированных жадностью, завистью, алчностью, мимолетной радостью, стремлением к власти и так далее. Вы не можете
«Вы предлагаете, — спросил преподаватель довольно тревожно, — что нужно отказаться от мира и стать отшельником, саньясином?»
Сравнительно легко и по-своему выгодно отказаться от внешнего мира, от дома, семьи, имени, собственности. Но совсем другое дело положить конец, без всякого повода, без обещания счастливого будущего внутреннему миру амбиций, власти, достижения и по-настоящему быть как ничто. Человек начинает не с того конца вещей и поэтому вечно остается в смятении. Начните с правильного конца, начните с ближнего, чтобы идти далеко.
«Не должна ли быть внедрена определенная практика, чтобы покончить с ухудшением, этой неэффективностью и ленью ума?» — спросил мужчина, занимавший правительственную должность.
Практика или дисциплина подразумевает стимул, получение результата, а это разве не эгоцентричная деятельность? Стать добродетельным — означает процесс личного интереса, приводящего к уважению. Когда вы взращиваете в себе состояние ненасилия, вы все еще являетесь жестоким, но под иным названием. Помимо всего этого, имеется другой фактор вырождения: усилие, во всех его утонченных формах. Это не означает, что мы защищаем лень.
«О боже, сэр, вы, наверное, все отнимаете у нас! — воскликнул мужчина, занимавший правительственную должность. — А когда вы отнимите все, что же от нас останется? Ничего!»
Творчество — это не процесс становления или достижения, а состояние бытия, в котором полностью отсутствует эгоистическое усилие. Когда «я» делает усилие, чтобы отсутствовать, «я» присутствует. Всякое усилие со стороны этой сложной вещи, названой умом, должно прекратиться, без всякого повода или стимула.
«Это означает смерть, не так ли?»
Смерть по отношению ко всему, что известно, что является «я». Только когда полностью весь ум утихнет, появляется творческое, не имеющее названия.
«Что вы подразумеваете под умом?» — спросил художник.
Сознательное, также как подсознательное, скрытые укромные уголки души, также как разумные частицы ума.
«Я послушала, — сказала молчавшая леди, — и теперь мое сердце понимает».
Пламя недовольства
В раннем утреннем солнечном свете листья дерева прямо за окном создавали танцующие тени на белой стене комнаты. Дул нежный ветерок, и те тени никогда не успокаивались. Они были настолько же живыми, как сами листья. Один или два потихоньку двигались с изяществом и непринужденностью, но движение остальных было сильным, судорожным и беспокойным. Солнце только что взошло из-за лесистого холма. День не будет жарким, потому что бриз дул с севера, от заснеженных гор. В тот ранний час царила удивительная тишина, тишина дремлющей земли, прежде чем человек начнет свой тяжкий труд. В пределах этой тишины было слышно визжание попугаев, безумно летящих к полям и лесам; в пределах нее были хриплые крики ворон и щебетание множества птиц; в пределах нее были отдаленные гудки поезда и звук фабричного свистка, объявляющего час. Это был час, когда ум был столь же открыт, как небеса, и столь же чувствителен, как любовь.