Коммуналка 2: Близкие люди

Лесина Екатерина

Антонина потерла нос, пытаясь унять свербение в нем. И чихнуть бы, но вокруг тишина, и звук этот резкий не останется незамеченным. Да и мало ли, как знать, кто еще за домом приглядывает.

Или скорее к дому приглядывается?

Она двинулась, ступая осторожно, скользя меж тенями. Как матушка учила.

…шаг и еще…

Тропинка сама под ноги ложится шелковой лентой, и ступать-то, как обычно, боязно, потому как шелк — ткань коварная, скользкая, того и гляди вывернется, где тогда окажешься?

— Будь крайне осторожна, — матушкин

голос зазвучал в голове. — Помни, что туманные тропы — это не забава, что легкость, с которой ты можешь попасть в любое место, кажущаяся. И за каждый шаг, сделанный по тропе, придется заплатить.

Она сидела у окна, расчесывала волосы, рыжие и яркие, что лисий хвост. Гребень скользил по прядям, и матушка морщилась, поскольку седины в них стало больше.

Седина ей была к лицу, как и тонкие морщинки, которые нисколько-то ее, настоящую, не портили.

Антонина точно знала.

И не она одна.

Вокруг матушки всегда вилось множество мужчин, и из общества, и иных, порой при чинах и должностях, готовые ради нее расстаться, что с первым, что со вторым. А она…

…правильно, мужчинам веры нет.

И полагаться в этой жизни можно лишь на себя.

И на тропы, умение ходить по которым отошло Антонине вместе с талантом носить маски. Такое вот сомнительное наследство.

В доме тихо. И тишина эта тревожная ощущается всею поверхностью кожи. Тропа прошла за дверь, сквозь дверь, ибо в том мире не было преград для нее. Но и цена… Антонина закрыла глаза, дрожа, пытаясь успокоиться. Сердце колотилось слишком быстро, и воздуха, как обычно, не хватало, потому как этот воздух сделался вдруг колюч и тягуч. Он киселем тек в горло, забивая легкие, а легче не становилось.

Сколько она отдала?

День жизни?

Час?

Никогда не знаешь наперед… а может, сразу год? Или… в тот, самый последний раз, когда Антонина видела матушку, та ушла, сказав, что к вечеру вернется. И не вернулась, ни к вечеру, ни к утру, ни после. Её искали, конечно.

Свои.

Не нашли.

И у Антонины спрашивали, не знает ли она. Она знала. Не потому как была умнее прочих, но… та тропа, на которую Антонина ступила, когда ей исполнилось шестнадцать, подтвердила ее догадку. Туманный ветер принес тоску и тающий аромат маминых духов, а еще слабый зов, не о помощи, нет, но… с ним искушение двинуться туда, куда зовет тропа.

Вдруг еще можно помочь?

Вдруг…

…туманные тропы опасны.

Антонина отлипла от стены и принюхалась. Сейчас, переступив грань мира, она сумела удержать часть его, иного. И магия ее, та, которой не было — о том и справка имелась — проснулась. Эта магия высветила дом изнутри, раскрыв все его тайны.

И тайники.

Много как… Отвертка был человеком разумным, а потому не хранил ценности в одном месте. Антонина вдохнула аромат пыли и крови, той, густой, черной, которая свидетельствует, что пролита она была довольно давно.

Гудели мухи, но по осеннему времени вяло.

…первый этаж.

Кухня.

И

розы… снова розы… высохшие почерневшие бутоны, которые осыпались на пол. Скукоженные листья, сухие плети стеблей, рассыпавшиеся по кухне. Человек, лежавший на них ничком. А вот самое странное, что крови не было.

Запах был, а крови…

…впрочем, запах существовал там, за гранью, свидетельствуя о том, что смерть эта вовсе не была случайной. Оно ведь всякое случается, сегодня человек есть, а завтра нет.

Антонина осторожно переступила через пожелтевший стебель и опустилась на корточки. Она не стала прикасаться к мертвецу, но наклонилась, закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

Легкий запах разложения…

…смерть наступила более суток тому, однако ночи прохладные, а печь не топили. Дом выстыл и процессы замедлились.

Сутки.

…сутки тому новоявленный жених ее принес колечко. И руку поцеловал, играя одновременно робость и отчаянную отвагу.

…колечко простенькое, серебряное, довольно старое, аккурат настолько, чтобы можно было соврать про матушку, от которой оно осталось.

Антонина потрогала его.

Нет, обыкновенное, в том смысле, что нет ни скрытых заклинаний, ни проклятий. И пусть здесь, в мире яви, она и не увидела бы, но на тропе все иначе. А там колечко молчало.

Молчало и здесь.

Вот только…

Она все-таки коснулась шеи мертвеца, крайне аккуратно, стараясь не тревожить осыпавшиеся лепестки. Если Антонина что-то понимала в людях, а ей хотелось думать, что в них она все-таки разбиралась неплохо, то Отвертка не ушел бы просто так.

…или оставить?

Не ее дело.

Просто уйти, сделать вид, что и не заглядывала в дом. Разве что заглянуть в тот тайник, который в спальне под кроватью. Открыть его будет просто, а камни в нем лежащие, Антонине пригодятся. Даже не обязательно все брать. Напротив, все брать крайне опасно, а она не дура. Пару штук, из тех, что поплоше, появление которых можно будет объяснить…

…и деньги.

Не золотые монеты ушедшей эпохи, которые Отвертка держал здесь, на кухне, в том вот крайнем шкафу, украшенном парой розовых бутонов, но простые ассигнации, перетянутые резиночкой. Взять пару пачек, их там много, и при обыске, который учинят, тайник поднимут. Этот — определенно. А стало быть убыток спишется на тех, кто его откроет.

— Пришла, — раздался скрипучий тихий голос. Антонина зажмурилась, чувствуя, как знакомо выворачивается наизнанку мир. — Хорошая девочка. Только зря ты…

— Нет.

Не ради него.

Ради себя.

Что-то подсказывало, что она, Антонина, уже ввязалась в чужую игру, правила которой ей не известны. И выйти из нее просто так, по желанию, не получится.

— Кто? — спросила она.

А туманный ветер вновь принес тот самый аромат. Матушка не покупала духи, ни в магазине, ни в ведьминской лавке, сама их составляя, повторяя, что запах женщины индивидуален, что…