Коммуналка 2: Близкие люди

Лесина Екатерина

Она повернулась к плакату относительно новому, не растерявшему красок. И уставилась на него немигающим ненавидящим взглядом.

— Многих забрали. Меня… оставили. Велели организовать приюты, помогать иммиграции. В тылу тоже хватало работы. Но я бы пошла… у меня ученицы имелись, хорошие девочки… я бы вместо них пошла. И готова была…

Не взяли.

Мобилизация мобилизацией, но сил у Савожицкой было и вправду немного, а вот опыта и авторитета аккурат хватило бы, чтобы за городом приглядеть.

И справилась.

— Пару недель тому мне стало дурно… не так, как в тот раз, просто ощущение такое, будто…

просыпаешься, а все серым серо. И шевелиться не хочется, и ничего-то не хочется, даже дышать. Я и перестала. И почти задохнулась, а когда тело само стало дышать, то почувствовала глубочайшее разочарование. И зависть. К себе. Тогда-то и поняла, что мое проклятие вернулось.

— Но никому не сказали?

— А кому? В милицию отправиться с заявлением на саму себя? Чтобы и меня под суд, и всех моих девочек? Ведьм тоже не так много осталось… прежде на учете пять тысяч триста стояли, и только в этом городишке, а после войны… их ведь вырезали, и не только. Асверы за одаренными охотились, а уж коли к ним попал, то назад не вернешься. У людей еще шанс был, а вот если хоть каплю силы увидят, то…

Святослав склонил голову, заставляя себя дышать.

— Помочь? — предложила ведьма.

— Нет.

— Плен?

— Зачистка… по лагерям экспериментальным… когда поняли, что там… блокировали и вызвали наших, кто уцелел. В срочном порядке. Пытались понять, кто еще… в разуме.

Ведьма кивнула.

— Приходи ко мне, когда все закончится. Не всякую память сохранять надо, а сам не избавишься.

— Не уверен, что мне вовсе можно избавляться.

— Избавляться, пожалуй, что нет, но вот приглушить, спрятать я помогу. И пережить тоже. Ведьмы, особенно молодые, горячи, оттого часто попадались. Кого вывозили из оккупационной зоны, кого отлавливали, кого… находились дурочки, которые верили листовкам, сами уходили, думали, что там, при асверском порядке, когда одаренные над всеми стоят, им заживется счастливо.

Святослав отвернулся к зеркалу. Плохая идея. На него смотрел страшный человек со взъерошенными волосами, осунувшимся зеленоватым лицом, за спиной которого мерещились тени.

И если прислушаться, можно будет услышать шепот.

Голоса.

Тех, кто уже не человек, но еще и не нежить. Пока не нежить, пусть процесс и запущен.

— Сейчас ведьм осталось чуть более трех сотен, большею частью слабенькие, но хоть что-то. Я приглядываю, ищу… кружки эти вот открыла, чтоб дети шли. Вдруг да повезет наткнуться. Мы и по школам ходим, по садам, но тоже… ведьм до сих пор боятся. Порой детей даже прячут, чтоб не приведите боги дар не открылся. Не понимают, что ему, запертому, плохо. И человеку тоже. За тот год мы таких, спрятанных, восемнадцать выявили. Две даже весьма одаренные.

— Вроде Аннушки? — не удержался Святослав.

— Вроде… ведьмина натура, что поделаешь. Так вот… я ощутила дурноту, которая то проходила, то возвращалась, и поняла, что он здесь. И что я должна его остановить. Но как? Я пыталась сама… потому и пошла к… нашему месту, но там ничего, только Осляпкин наш опять тещу звал. Странно даже, как он вовсе это место отыскал, я закрыла его от людей.

…теперь понятно, отчего развалины развалинами остались, отчего не нашлось желающих занять освободившееся и весьма себе удобное местечко близ реки.

— Ничего серьезного, просто

пелена. Обычный человек и не почувствует.

Святослав кивнул.

Так и есть, и необычный не почувствовал.

— Своих я тоже предупредила, но… понимаете, ощущение такое, что он не просто вернулся, что он не один… та молоденькая ведьмочка… раньше особо учета не было. Да, положено было регистрироваться, а там уже уговаривали на курсы пойти. И кто откажется? Никто и не отказывался. Такой шанс из деревни уехать, а там и работа чистая, и положение. И уважать нас стали потихоньку.

Савожицкая поднялась.

— Сам он обряд совершить не способен. Выпить жертву досуха — это да, но вот чтобы так… как сейчас… я ждала на том месте, поставила… петлю. Если бы кто там умер, я бы услышала.

Умер.

Только не там.

Вот ведь, одно к одному складывается.

— Я думаю, что он нашел кого-то. Вот такую молоденькую глупышку, как Анна… хотя… она не глупая, просто самоуверенная. Все-то они, почти взрослые, думают, будто бы умнее, будто бы лучше прочих знают жизнь. И что страхи наши пустое, что если потихоньку запрет нарушить, никто и не узнает, и вреда-то не будет… да и не думают они о вреде. Ведьмина кровь кипит, особенно весною. Вот он и… нашел, заморочил, уговорил помогать.

Как ни странно, это походило на правду.

— А вчера исчезла Варварушка.

— Это кто?

— Еще одна моя ученица. Хорошая девочка, но как ведьма — слабенькая. Да и не любила она к дару прибегать, но старательная, аккуратная, а главное разумная. Документацию вела. Отчеты писала. Заявки составляла. Никогда-то с нею проблем особых не было, а тут вдруг взяла и ушла. Письмо написала, что к бабушке уезжает.

— Может, действительно к бабушке?

— Бабушка Варвару еще когда дар только-только открылся, прокляла. Из дому вышвырнула. Та топиться хотела, но… благо, мы за девочками приглядываем. Отогрели. Пристроили. Младший секретарь райкома. И на работе ее ценили. Место в общежитии выделили. Она очень этим дорожила. А тут вдруг взяла и… он это.

Савожицкая подошла близко, и оказалось, что женщина эта невысока.

— Я ее пыталась отыскать. В том числе и плат на крови рисовала, только без толку. Закрылась. Или закрыли… у самой Варвары силенок не хватило бы.

Святослав подавил желание высказаться.

— Я понимаю, что виновата… а еще… Варварушка была осторожной девочкой. И к мужчинам относилась… с некоторым предубеждением.

— А к женщинам?

— Она не из тех. Она… просто ей в жизни очень сильно не везло, поэтому… у нее и подруг-то не было. Но она не подпустила бы близко чужака. Во всяком случае, не сразу. А поскольку она все время, считай, на виду, то… искать надо среди наших. Ей самой с ним познакомиться точно негде.

Глава 3

Глава 3

Леса бывают разные.

Светлые березовые с дрожащею листвой и пушистым подлеском, из которого поднимаются тонкие хлыстины молодых деревьев. Их кора бела, и сам лес полон солнца.

Сосновые, что пахнут живицей, а под ноги стелют ковры из мхов и хвои.

Дубовые, тяжелые и мрачные. Эти выставляют щиты из листьев, заслоняясь от солнца. И то отступает, а потому в дубравах даже в самый ясный день сумрачно, прохладно.