Коммуналка (сборник)
Шрифт:
О, ужас, каток был заперт снаружи. Я прижалась носом к стеклянной стене в надежде увидеть хоть одного охранника. Пусто. И тут я вспомнила, что все мои номерки из гардероба остались у Митьки.
А мне хотелось есть. Селедки под шубой хотелось. И бородинского хлеба с маслом и колбаской. Конфеты уже не лезли в меня.
Милая моя мама, как она, наверное, с ума сходит, не зная, где я. Митькин телефон, наверное, оборвала.
Обычно первого января мама вставала первая, чуть рассвет забрезжит. Обходила нашу большую квартиру, подолгу стоя у каждого
Когда я была совсем маленькая, я залезала к ним в кровать, садилась между ними и начинала уминать этот салат за обе щеки, хитро поглядывая на своих любимых маму и папу.
Но это было давно.
Пока я вспоминала обо всем этом, на воротах катка щелкнул замок. На лед выехала машина, которая должна была привести в порядок лед на катке.
Бросив коньки среди капроновых елок, я потихоньку вышла в торговый зал. Босиком.
Свет везде был приглушен. На витринах бутиков были опущены жалюзи, закрытые на замки. Эскалаторы выключены. Только хрустальный лифт иногда спускал и поднимал кого-то.
Я вошла в лифт и нажала на самую последнюю кнопку. Обычно администрация сидит на самом верхнем этаже.
Как только я вышла из лифта на последнем этаже, то увидела табличку «Управляющий торгового центра». Но стоило мне войти в секретарскую, тут же сработала сигнализация. Я знала, что это такое. Это объемный датчик. Если в пустом помещении что-то или кто-то появляется, срабатывает сирена. Это мне папан объяснял, он у меня по всяким таким штукам спец.
Словно из-под земли появились охранники и с двух сторон схватили меня за руки.
– Ай – ай – ай! Больно же! Отпустите меня! – заверещала я.
– Документы! – сказала фигура с непроницаемым лицом.
Я достала из сумки паспорт, изрядно помятый об Митькину физиономию.
– Я могу увидеть дежурного управляющего? Я все объясню!
Непроницаемый заглянул в кабинет и что-то сказал.
– Заходите! – повернулся он ко мне.
Я поправила волосы, насколько это было можно сделать без расчески, и вошла. Пахло кофе и дорогими кубинскими сигарами.
Спиной ко мне в высоком кожаном кресле сидел мужчина. Мне была видна только рука с сигарой. Он смотрел новости на плазме в проеме между окон.
– Здравствуйте… Можно войти?
Кресло скрипнуло и повернулось в мою сторону. В кресле сидел …Шандор.
У него округлились глаза.
– O, Istenem! – воскликнул он (О, Боже мой! – венг), – Вика! Как ты здесь оказалась? Что на тебе надето? Почему ты босиком?!
Он бросился ко мне и обнял меня: «С Новым Годом! Ты откуда здесь взялась?»
Сумка и пакет выпали из моих рук, и я без сознания упала Шандору на руки. Последнее, что я слышала перед тем, как упасть, был
– Виктор! Чего ты стоишь? Fene (черт – венг.)! Рот закрой и вызывай скорую! – кричал Шандор непроницаемому, у которого глаза вылезли на лоб, – на, возьми, здесь телефон моей страховой компании, – и он протянул ему пластиковую карточку.
Я очнулась оттого, что кто-то нежно гладит меня по волосам и потихоньку дует на лоб.
Так делал только один человек на свете. Мой отец. И я боялась открыть глаза, чтобы не обмануться.
– Вика! Викуся! – услышала я голос отца, и из моих глаз потекли слезы.
Не открывая глаз, я села и обняла крепко того, кто гладил меня.
Запах, такой знакомый и любимый, окутал меня. С первой минуты, как я помнила себя в детстве, я всегда купалась в этом запахе. Это был запах любви, запах моего папы. Я открыла глаза и стала целовать его. Тысячи поцелуев.
Отец обнял меня крепко и тихо сказал в сторону: «Вольно! Отвернулись к стене!»
Я огляделась. По периметру комнаты отдыха Шандора, куда меня, очевидно, перенесли из его кабинета и в дверях стояли крепкие парни в униформе и черных масках на лице, направив стволы автоматов в пол.
– Кто это, папаня? И как ты меня нашел?
Папа вытащил из моей, изрядно помятой о Митькину физиономию сумки, разбитый мобильник.
– Ты забыла, где и кем я работаю? Сегодня уже вечер второго января. Ты обещала вернуться к десяти утра первого числа. Мама с ума сошла, не зная, куда ты пропала. А ночью был мороз под двадцать градусов. Она решила, что ты замерзла насмерть. Митька твой на звонки не отвечает, а родители не подзывают его к телефону.
– Какой Митька? – у Шандора брови сделались домиком.
– Папаша, попрошу Вас, у девочки и так стрессовое состояние! – пожилая женщина-доктор, приехавшая по вызову, аккуратно оттеснила папу от меня.
Папа подозвал к себе Шандора, и они вышли из кабинета. На прощанье отец сказал мне: «Мама утром ждет тебя дома!»
Доктор уложила меня, измерила давление. Спросила, какой алкоголь я пила. В это время в комнату вернулся Шандор.
– Так, молодой человек, – изрекла женщина-доктор, – прежде всего, контрастный душ. Вызовите горничную, чтоб могла помочь. Потом крепкий мясной бульон, минералка без газа. Алкоголь – не более 100 мл, белый сухой. Никакого кофе и чая. Легкая закуска и крепкий сон до утра. Понятно? Проводите меня, пожалуйста, всего доброго, – доктор повернулась ко мне, – приходите в себя!
Через минут десять появилась горничная, и я пошла в душ. Руки-ноги – ходули и плети. Горничная накинула на меня теплый махровый халат и высушила волосы феном: «Вы не волнуйтесь, утром придет парикмахер»
Я была настолько ошарашенная всем происшедшим, что юмора моего не осталось совсем. Диван, на котором я лежала, был застелен уютной постелью. Я отвернула краешек одеяла и юркнула под него испуганной ящеркой.
У постели был накрыт небольшой столик. Там было все, что посоветовала женщина доктор. Я поклевала всего помаленьку и без сил опустилась на подушку.