Комната на сутки
Шрифт:
– Ты представляешь? Папу вчера поздно вечером на работу вызвали, в командировку срочно. Что-то где-то у них там сломалось, я так и не поняла. Он как раз позвонил утром, я вовремя домой вернулась! Папа даже не знал, что я дома не ночевала!
Колокольчик звенел слишком завлекающее…
– А брат?
– Серёжка тоже прямо с утра смотался, со своей мириться! Думаю, он уже и не придёт! По крайней мере, пока они снова не поругаются!
Колокольчик звенел, будто чего-то ожидая.
– Ты меня ждёшь? – прямо предложил Влад, хоть в ответе совсем не сомневался. Лена была человеком очень живым и страстным, такого случая не упустила бы никак! Конечно, страшно было подумать, да и не хотелось думать, что объектом её страсти мог быть кто-то другой…
– Конечно!
Колокольчик расслабленно звякнул и снова залился весёлым смехом. Может, Лене и в самом деле неудобно было заманивать в дом мужчину? Хоть и цинична, но всё же…
– Только у меня там всё болит! – предупредила почему-то Лена, непонятно зачем., – Так что и не надейся!
Смеяться Влад не решился, побоялся решительного поворота событий в другую сторону. Хотя на языке так и вертелся вопрос «А зовёшь-то зачем»?
– Не буду надеяться, буду только целовать! Устроит?
– Ну, если только целовать… Только долго! – милостиво согласилась девушка и бросила трубку, решив, что больше обсуждать нечего.
Влад успел после обеда вздремнуть часа три-четыре, поэтому чувствовал себя довольно бодро. Да и прошлой ночью, под утро, вцепившись в девушку мёртвой хваткой, он проспал часок, не меньше. Этого вполне хватало разобраться, что и где там у Лены болит, хотя по опыту своих нескольких ночёвок у девушки дома Влад знал, что они проходят несколько менее интенсивно, чем прошлая ночь, в этой съёмной комнате с балконом.
– Заяц! Это тебе вместо капусты!
Длиннющая роза, похожая, почему-то, на искусственную, которую Влад выбрал на цветочном базаре, сам сначала не поверив, что она живая, привела девушку в восторг. Она тут же уколола руку, схватив её неловко за стебель, ойкнула и побежала на кухню искать подходящую ёмкость для цветка. Влад повертел в руках картонную коробку с тортом, который вручить Лене не успел, разулся и пошёл вместе с коробкой в спальню, сразу заметив, что Лена приготовилась к встрече – диванчик был раздвинут, застелен красивой простынёй, лежало две подушки. У стены спаленки стояла тумбочка с телевизором, шёл какой-то старый фильм с Шварценеггером в главной роли, Влад даже не стал присматриваться. Звук был приглушен, стало больше интересно, что происходило на кухне. Лена что-то наливала, явно пребывая в хорошем настроении.
– Ну как на работе? – девушка появилась с чайником и кружками, – Кофе будешь? Ой, ещё и тортик! Я сейчас…
Она опять исчезла, за распахнувшейся от стремительного разворота полой халатика Влад успел разглядеть голую ногу… Почти ногу… Колено ноги… Настроение и так уже мажорное, подниматься дальше не могло и Влад расслабленно присел на розовую простынку, зачем-то приглядываясь к фильму.
И вдруг он замер! Что-то в увиденном настолько показалось знакомым, что мозг сработал быстрее, чем глаза и все остальные чувства. На экране телевизора Шварценеггер нажимал кнопку дистанционного управления, вызывая изображение самого себя, голографическое изображение себя! Фильм о марсианских приключениях Шварценеггера – «Вспомнить всё»… Мозг дал команду телу Влада замереть и тут же объяснил причину этой команды. Люди, соседи, в той квартире, напротив комнаты, что Влад снял у тёти Нины на сутки, были живые… Нет, они и были голографические изображения объёмной фотографии, только имитирующие живых! Эта голограмма позволяла ощущать, что квартира обитаема! Они, может, даже и двигались…
– На, режь! – Лена принесла круглое блюдо и нож, передав его Владу, – Только мне один кусочек маленький совсем…
Голографический двойник Шварценеггера на выстрелы не реагировал, он был муляжом, пришельцем в этом мире, изображением без плоти и запаха. Запаха… Здесь у Лены в спальне пахло Леной. Её духами, её бельём, просто ею. Леной пахло и там, на той квартире, в той комнате на час. Пахло даже трусиками, только ими больше. В чужой квартире, в чужой комнате, на чужом диване,
– Алло, гарем? Ты что, заснул?
Девушка наклонилась над Владом, пытаясь заглянуть в его глаза. А за распахнутым халатиком, пытающимся одной застёгнутой пуговицей соблюсти правила хорошего тона, показывая видимость приличия, яростно рвались на волю, в реальность, упругие белые груди с так жаждущими его поцелуев сосками…
– Ой… - Лена рухнула рядом, не удержав равновесия, выскальзывая из халатика, – Не трогай только там… – успела она прошептать, обмякнув, когда губы Влада коснулись одного из острых сосков, почему-то твёрдых и выпирающих из груди, – И там, - успела показать указательным пальцем на второй, такой же наглый сосок, девушка и выгнулась вдруг дугой, когда Влад, не отпуская первый сосочек, несильно сжал тот, на который она показала пальцем, нежно перекатывая его из стороны в сторону.
– Ты, точно, с ума сошла! – невольно удивился Влад, когда Лена через несколько секунд вскрикнула, вздрогнув, будто спазматически, всем телом и обмякла, растерянно улыбаясь.
– Ой, наверное, - слабым голосом отозвалась девушка, лёжа на диване в самой изысканной позе – ровненько, руки за головой, ноги чуть раздвинуты, открывая взорам желающих всё и вся. Налюбовавшись вдоволь, Влад провёл рукой по её животу вниз, дотронувшись легонько до розовой полосочки между набухшими складочками, заставив опять Лену вздрогнуть, потом нагнулся и поцеловал Лену в губы. Девушка не отозвалась, разрешив Владу потрогать её своим языком, спокойно лёжа в той же позе. Шварценеггер уже всех убил, воспользовавшись своим голографическим изображением и куда-то убежал за телевизор, в сторону двери.
– Так отрезать тебе тортик?
Лена молчала и Влад отрезав маленький кусочек, положил его ей на живот. Маленький кусочек чуть расплылся на горячем животике и слизывать его с тела Лены было делом долгим, но вкусным.
– Ай! Щекотно!
Наконец девушка не выдержала, проявляя признаки жизни, когда Влад доел уже почти весь кусочек.
– Не шевелись, простынь испачкаешь!
Влад накрыл рукой розовую щелку, оценив, что Лена напряглась, но промолчала, не стала говорить, чтобы он туда не лез ничем и продолжал слизывать с бархатной кожи девушки жирный крем, иногда надавливая на щелку рукой, что ставило Лену в тупик по поводу продолжения банкета на её животе. А Шварценеггер уже прилетел на Марс. Вместе со своим двойником, голограммой. Так эти люди, в комнате напротив, в квартире без запаха, голограмма? Живая голограмма… Нет, голограмма с живых людей! А зачем? Комнату тётя Нина сдавала до двенадцати часов дня – расчётный час в гостинице, но квартира не гостиница! Почему – до двенадцати? Комната, как сама тётя Нина объявила сдаётся посуточно, она как раз интересовалась, на какой срок Влад хочет комнату снять. На сутки? Сутки истекают вечером… А не в двенадцать! Хотя, по большому счёту, какая разница! Интересно, если бы они с Леной задержались дольше, не ушли бы в двенадцать, что сделала бы тётя Нина? Выгнала бы? Или эти соседи, жильцы, или кто они там были, перестали быть голограммой?
– Иди ко мне! – прошептала Лена, не отрывая глаз, – Ай…
Пальцы как-то легко провалились между складками, скользнув в вечность. Там, в глубине, было всё так таинственно, тепло и очень хорошо…
Когда девушка убежала в ванную, Влад, растянувшись на диване, вдохнул воздух спальни полной грудью и понял, что он весь пронизан этим запахом, запахом Лены, весь целиком. Духи, косметика, бельё, тело девушки – всё в спальне смешалось в один аромат под названием – Лена! Влад лежал и глубоко вдыхал, наслаждаясь и отдыхая, будто после кросса или, наоборот, перед кроссом. Предстояла целая ночь… Отдыха!