Комната с призраком

Скотт Вальтер

Я сиротка — цыганка Матильда, Мне любая работа посильна: Могу я прясть, вязать и шить, Могу такой обед сварить, А также спечь такой пирог, Что будет сам проситься в рот; Посуда будет вся сверкать, Нигде пылинки не сыскать… Да чем хотите угожу, А многого не попрошу: За хлеб и кров над головой Я буду верной вам слугой. [33]

33

Перевод Г. Аванесовой.

Смягченная непритязательной песенкой, перечисляющей достоинства ее исполнительницы, Гертруда открыла дверь и дала просительнице с ореховой кожей шиллинг в задаток как посудомойке. Юная наемница с таким прилежанием взялась за дело, что сварливая экономка вопреки своему обыкновению не нашла в ее работе ничего предосудительного. Однако, продолжая пребывать в угрюмом настроении духа, она ни на минуту не усомнилась в той простой истине: «Был бы человек, а недостатки всегда найдутся». И тем не менее ее подчиненная благодаря своей кротости и терпению оберегала себя от многих извержений ее дурного характера.

Перед первым снегом Гертруда подняла весь дом на ноги: паутины на потолках были сметены, полы натерты до блеска, окна тщательно вымыты, ставни распахнуты, каждая вещь заняла свое место, чтобы в любой момент послужить верой и правдой своему господину, который вот-вот должен был появиться вслед за многочисленным обозом дворни, упряжками лошадей и сворами гончих. Прибытие тамплиера возбудило в Матильде острое любопытство, однако ей настолько прибавилось работы на кухне, что совсем не было времени хоть одним глазком взглянуть на благородного рыцаря. Однажды утром, когда она набирала воду в колодце, он случайно прошел мимо нее. Облик его вызвал в ее сердце целый рой чувств, которых прежде она никогда не испытывала. Молодой человек был настолько красив и статен, словно только что вышел из ее самых сладостных грез. Сияние его Глаз, добронравие, светившееся в каждой черточке его лица, ниспадающие до плеч волосы, наполовину скрытые колеблющимся пером, украшавшим его шляпу, гордая поступь воина и благородство его осанки так поразили девушку, что бедное сердечко ее затрепетало, словно попавшаяся в силки птичка. Она сразу же почувствовала горечь своего униженного положения, в которое поставила ее судьба, и сознание непоправимости своей беды в эту минуту было намного тяжелее, чем полный кувшин воды, который она несла на себе. В глубокой задумчивости она возвратилась на кухню и в первый раз за все время, которое она работала здесь, пересолила суп — недосмотр, навлекший на нее суровый выговор экономки. Дни и ночи теперь перед ее глазами стоял статный рыцарь; не проходило и часа, чтобы не стремилась она увидеть его; стоило ей только заслышать бряцание его шпор во дворе, как тут же находила она в своем хозяйстве недостачу воды и спешила с кувшином в руках к колодцу, хотя гордый рыцарь ни разу не соизволил удостоить ее своим взглядом.

Казалось, граф Конрад существовал лишь затем, чтоб испить полную чашу наслаждений. Он не пропускал ни один банкет, ни одно увеселение, устраиваемые в городе, который, благодаря оживленной торговле с Венецией, стал богат и роскошен. Каждый день, всю неделю, месяц за месяцем в городе не прекращались всевозможного рода празднества и увеселения: сегодня в цирке давали представление, завтра — на главной арене — рыцарский турнир, на третий день — пир и народные гулянья в честь городского головы. Здесь на каждой улице, в каждом зале ежедневно устраивались танцы и вечеринки; здесь дворяне забавлялись с городскими красотками, украшая их золотыми колечками и шелковыми платками. Вся эта суматоха развлечений достигала наивысшей точки во время народных праздников и карнавалов; однако Матильда не участвовала во всеобщем веселье: она просиживала все свои дни в тесной и дымной кухне с закопченными стенами и горько плакала, пока ее глаза не воспалялись и у нее не оставалось больше слез, чтобы пролить их над своей судьбой, которая так немилосердно обошлась с нею. О, эти непостижимые капризы судьбы: одних она оделяет полной горстью своих щедрот, других лишает и тех малых крох, которые перепадают им за целую жизнь! Отяжелело сердце ее, и она не ведала почему; да и как могла она знать, невинная девочка, что любовь в нежном сердце свивает свое гнездо и в нем находит себе обиталище. Беспокойный жилец поселился в ее груди, каждый день он нашептывал ей чудные сказки со счастливым концом, каждую ночь занимал ее сны волшебными грезами: как наяву видела она, будто идет рука об руку с рыцарем по восхитительному саду и разговаривает о милых пустяках; то вдруг оказывалась в узкой келье монастыря и через окошечко смотрит на него, а он стоит за чугунной решеткой и умоляет настоятельницу впустить перемолвиться с нею парой словечек, но строгая настоятельница не дает на то своего милостивого разрешения; иногда она представляла себе, как он выводит ее на середину зала, чтобы открыть праздничные танцы; но, увы, обворожительные мечты словно туман рассеивались от громкого бряцания ключей Гертруды, которыми эта сварливая мегера имела обыкновение взбадривать клюющую носом прислугу. Но и такое жестокое вмешательство действительности не отрезвляло Матильду, и по ночам неутомимые мысли слагались в пирамиды планов, чтобы, как карточный домик, разлететься под дуновением ветерка и снова, в который уж раз, продолжить свою сладкую и бесконечную работу.

Любовь не знает преград, и упорство пробивает себе дорогу: влюбленная Матильда после стольких страданий наконец-то нашла тропинку, которая отвечала всем ее самым радужным надеждам. В ее сундучке среди милых сердцу безделушек лежал мускатный орех, она берегла его как память о своей дорогой крестной; и ни разу у нее не возникало желания воспользоваться его чудодейственной силой; и вот сейчас она решилась достать его. В это время весь город Аугсбург пребывал в хлопотах: близилась годовщина принца Максимилиана, августейшего сына императора Фредерика. Торжественное празднество, роскошный банкет, пышный бал и народные гулянья ожидали жителей Аугсбурга. Три дня продолжалось всеобщее веселье: были приглашены все без исключения дворяне и прелаты славного города; каждый день устраивались рыцарские турниры с богатыми призами, каждый вечер самые прекрасные девушки города танцевали с благородными рыцарями до захода благословенного солнца. Граф Конрад не мог не принять участие в празднестве, тем более что он всегда находился в центре внимания высокого общества и считался любимцем милых дам и выгодной партией у придирчивых и строгих матрон. Однако ни одна титулованная прелестница не могла надеяться на его законную любовь по той простой причине, что он был тамплиером; и все-таки сердцу не прикажешь: граф Швабек был так статен и танцевал так обворожительно.

На этот раз Матильда наконец-то решилась отправиться на поиски приключений. Она прибралась на кухне и подождала, когда все в доме затихнет, затем заперлась в своей спаленке и смыла с себя коричневый слой ореховой краски, обнаружив лилии и розы на своих щеках, благоухающих душистым мылом. Она положила на ладонь мускатный орех и пожелала себе роскошное платье, богатое и изящное, какое только можно было представить, со всею бесподобной вычурностью мельчайших деталей; потом отвернула крышку и, к своему изумлению, увидела, как из маленького орешка потекла, заструилась с нежным шуршанием шелковая ткань и, разворачиваясь всеми складками, превратилась в чудесное платье. Оно было как раз впору, словно сшито по ее мерке. Когда Матильда надела платье, у нее в груди вспыхнул огонек сладкого торжества, какой девушки всегда испытывают, когда украшают себя ради своих возлюбленных, расставляя им опасные сети. Оглядев себя, она осталась довольна собою и, не теряя времени даром, сразу приступила к исполнению своего замысла. Трижды повернула она мускатный орех и произнесла заклинание:

Будь сон глубок. Закройся глазок.

Немедленно тяжелая дремота пала на всех обитателей дворца: и на строгую Гертруду, и на бдительного Януса, охранявшего двери. Матильда выскользнула из дома, невидимкой прошла по улицам города и вступила в огромный бальный зал с грациозностью, не уступающей божественным Грациям. Очарование новой гостьи вызвало шумный восторг среди всех собравшихся; вдоль высокого балкона, опоясывающего залу, пробежал громкий шепот. Одни восхищались изяществом незнакомки, другие — фасоном ее великолепного платья, но все без исключения были смущены ее появлением и терялись в догадках: как ее имя и откуда она; но никто не мог удовлетворить любопытство своего соседа. Среди благородных рыцарей, столпившихся у балконных перил, чтобы получше рассмотреть прекрасную незнакомку, тамплиер был далеко не последний. Хотя его положение обязывало придерживаться монашеских уставов, он отнюдь не был женоненавистником, напротив, в кругу друзей он слыл взыскательным знатоком женских прелестей и искусным любовником. Увидев новоприбывшую гостью, он внезапно почувствовал, что прежде ему никогда не доводилось видеть прекраснее девушки и созерцать более счастливого облика. Не медля ни минуты, он подошел к ней и пригласил на танец. Она скромно подала ему руку и танцевала с пленительным совершенством. Ее проворные ножки едва касались пола; грациозные и трепетные движения приводили в восторг зрителей, которые, не отрывая глаз, следили за парой. Танец стоил графу Конраду сердца; во весь вечер он не смог оторваться от незнакомки. Он произнес так много красивых слов, с таким пылом одергивал свой костюм и поправлял складки жабо, что невольно мог сравниться с героем чувствительного романа, для которого все прелести мира — ничто по сравнению с милой улыбкой его возлюбленной. Первое любовное испытание Матильды увенчалось успехом, отвечающим всем ее самым фантастическим желаниям. Но не в ее силах было хранить счастливое расположение чувств под плащом женской осторожности: пришедший в упоение рыцарь скоро догадался, что ему не грозит удел безнадежного любовника, однако в каждой минуте упоения была растворена горечь беспокойства, и час от часу она становилась все невыносимее: кто эта незнакомка, откуда она, неужели так счастливо начавшееся знакомство прервется в самой своей завязи и цветок, столь прелестно раскрывшийся, облетит и не принесет заветного плода? Но все его попытки открыть инкогнито своей дамы были напрасны. Она с улыбкой отклоняла его вопросы и единственное, чего смог он добиться, было обещание прибыть завтра на бал. Однако он не совсем поверил ей и принял меры, чтобы найти ответы на интересующие его вопросы: в уверенности, что она живет в Аугсбурге, он приказал слугам выследить ее до самого дома. Компания же его друзей, видя внимание, какое он уделял прекрасной незнакомке, пришла к заключению, что они давно знают друг друга.

Рассвет уж занимался, прежде чем она смогла найти предлог, чтобы ускользнуть от рыцаря и покинуть веселое празднество. Только закрылась за нею дверь, как она сразу взяла в руки свой волшебный орех, трижды повернула его и произнесла заклинание:

Ночь позади, день впереди; Никто не стоит на моем пути.

Незамеченная слугами графа, она возвратилась во дворец и вошла в свою спаленку. Не мешкая, сложила она в сундучок свое прекрасное платье, надела перепачканную одежду кухарки и вновь обрела свой прежний вид. Старая Гертруда, которая совершала в тот час свой утренний обход, размахивая связкой ключей и рыча на сонную прислугу, нашла ее суетящейся на кухне. Довольная усердием молодой кухарки, она ободрила Матильду кривой ухмылкой и ласково потрепала ее по щеке.

Никогда еще ни один день не казался рыцарю таким скучным, как тот, что последовал за балом. Каждый час казался неделей. Приступы нетерпения и опасения, что загадочная красавица обманет его надежды, поминутно сменяя друг друга, терзали его. Подозрение, подобно острому клинку, раз за разом пронзало его сердце, так же мало давая покоя, как ураганный ветер — знаменам над башнями замка. Еще не зашло солнце, а он уже стоял перед зеркалом, с болезненной щепетильностью выбирая себе наряд. Наконец он был готов: на его груди, осыпанные брильянтовой пылью и драгоценными камнями, сверкали и переливались древние знаки принадлежности к высшему дворянству; дорогой атласный костюм вишневого цвета с богатым жабо и с голубой лентою через всю грудь украшал его фигуру. Вскочив на коня, он поторопился на свидание и пришел в бальную залу первым из приглашенных. Оглядевшись и найдя нужным занять такое место, чтобы сразу же увидать свою дульцинею, он немедленно принялся с пылом нетерпения разглядывать каждого, кто появлялся перед его глазами. Вечерняя звезда уже сияла высоко над горизонтом, когда молодая леди смогла освободиться от своих обязанностей и укрыться в спаленке, чтобы решить, что же ей делать дальше: то ли использовать свое второе желание, то ли сохранить его для более важного случая, который обязательно должен был когда-либо наступить, в этом она ни капельки не сомневалась. Верный вожатый, Разум, внушал ей последнее; но Любовь с такою страстью призывала ее к первому, что голос Разума становился все тише и тише, пока совершенно не умолк; и тогда Матильда, обрадованная его поражению, загадала себе платье из розового атласа, украшенное драгоценными каменьями. Услужливый волшебный орех проявил свою силу: роскошное платье превзошло все ожидания юной леди. Восхищенная новым нарядом, она совершила перед зеркалом кропотливую церемонию одевания и, убедившись, что ничего не забыла, весьма довольная собой, воспользовалась мускатным орехом, чтобы незамеченной появиться на бале. Она предстала перед графом Конрадом в еще большем великолепии своего платья, чем в предыдущий день, и тем привела рыцаря в восхищение. Сила, такая же необоримая, как сила земного притяжения, повлекла его через водоворот танцующих. Он ждал ее слишком долго и совсем было отчаялся увидеть; и теперь спазмы радости сдавили ему горло и не давали вздохнуть, чтобы излить на нее переполнявший его восторг. Не зная, как скрыть свое замешательство и выиграть время, чтобы прийти в себя, он, не говоря ни слова, повел ее на середину зала; и каждая танцующая пара, склоняясь, уступала им дорогу. Прекрасная незнакомка величественно плыла под руку с благородным рыцарем — светла и легка, словно богиня весны на крыльях Зефира.

Когда умолкла музыка, граф Конрад предложил своей возлюбленной испить освежающий напиток, провел ее в соседний зал и здесь тоном хорошо воспитанного придворного стал рассыпаться в восхищении перед ее красотой, как делал он это днем раньше; но не прошло и минуты, как чопорный светский язык невольно уступил место страстному объяснению в любви. Матильда выслушала его признание с застенчивой улыбкой; ее трепещущее сердечко и разгоревшиеся щечки выдали затаенную радость, и, когда она не могла уже более сдерживать свое волнение, она нежно обратилась к рыцарю: «Ваши слова тронули мое сердце, благородный рыцарь; мне очень приятно было слушать вас и вчера и сегодня, но женскому сердцу, право, они не достаточны. Как я могу принять ваше предложение, если вы, будучи тамплиером, дали обет безбрачия? Я не склонна думать, что в ваших намерениях обманом опорочить мою честь, но если вы не сможете объяснить мне эту двусмысленность, то считайте, что напрасно потеряли со мной свое драгоценное время».