Комната с видом
Шрифт:
Тем временем двое на козлах флиртовали самым беззастенчивым образом. Люси кольнула зависть. Может быть, они единственные по-настоящему наслаждались поездкой. Карету сильно трясло, особенно после того как она пересекла главную площадь Фьезоле и съехала на дорогу, ведущую в Сеттиньяно.
— Тише, тише! — мистер Эгер, не оборачиваясь, изящно помахал рукой у себя над головой.
— Да, синьор, хорошо, синьор, — затараторил возница и хлестнул лошадей, чтобы прибавили скорости.
Мистер Эгер и мисс Лавиш завели разговор о Бальдовинетти. Был ли он одним из
Всякий раз, когда лошади пускались в галоп, сонная, массивная фигура мистера Эмерсона сталкивалась с капелланом.
— Тише, тише! — страдальчески повторял тот.
Следующий сильный толчок заставил мистера Эгера сердито обернуться. Как раз в этот момент очередная попытка Фаэтона поцеловать Персефону увенчалась успехом.
Разыгралась сцена, которую мисс Бартлетт позднее охарактеризовала как чрезвычайно неприятную. Лошади стали. Влюбленным приказали оторваться друг от друга. Плакали чаевые возничего! Девушке было велено спуститься на землю.
— Это моя сестра, — с несчастным видом пробормотал возница.
Мистер Эгер не пожалел слов, чтобы доказать ему, что он лжет. Фаэтон
повесил голову, удрученный не столько самим обвинением, сколько тоном обвинителя.
Пробудившись от сильного толчка, мистер Эмерсон высказался в том духе, что влюбленных ни в коем случае нельзя разлучать, и в знак одобрения похлопал парня по спине. А мисс Лавиш, хоть и не в восторге от неожиданного союза с ним, была вынуждена поддержать представителей богемы.
— Я тоже за то, чтобы девушка осталась! — громко заявила она. — Но вряд ли могу рассчитывать на поддержку присутствующих. Я всегда выступала против условностей. Это-то я и называю настоящим приключением!
— Мы не должны им потакать, — возразил мистер Эгер. — Я давно понял, что он испытывает наше терпение. Ведет себя так, словно мы — туристы от агентства Кука.
— Нет, конечно, — проговорила мисс Лавиш, уже без прежней горячности.
Тут подъехала вторая карета. Узнав, в чем дело, рассудительный мистер Биб сказал, что, по его мнению, влюбленные получили урок и теперь будут хорошо себя вести.
— Оставьте их в покое, — без малейшего пиетета воззвал к капеллану мистер Эмерсон. — Разве счастье так часто встречается в мире, что мы сталкиваем его с козел, на которых оно примостилось? Нас везут влюбленные — такому сам король мог бы позавидовать! Не берите греха на душу!
Мисс Бартлетт обратила внимание других пассажиров на то, что вокруг начали собираться люди.
Мистер Эгер, плохо понимая скороговорку итальянской речи, тем не менее был полон решимости заставить этих людей считаться с собой. Он обратился к парню на его языке, но в его устах бурный поток превратился в злобное шипение.
— Синьорина! — сказал парень, умоляюще глядя на Люси. Она-то тут при чем?
— Синьорина! — подхватила Персефона великолепным контральто и оглянулась на вторую карету. Интересно, почему? Какое-то время девушки молча смотрели друг на друга. Наконец Персефона слезла с козел.
— Победа! —
— Какая там победа, — возразил мистер Эмерсон. — Самое настоящее поражение. Вы разлучили двух счастливых.
Мистер Эгер закрыл глаза. Его можно было заставить сидеть рядом с мистером Эмерсоном, но не разговаривать с ним.
После благодатного сна энергии у старика прибавилось. Сначала он потребовал, чтобы Люси выразила свое согласие с ним. Потом крикнул сыну, сидевшему во второй карете:
— Мы хотели купить то, что не продается. По условиям сделки, он обязался везти нас, что и делает. Но мы не приобрели права на его душу.
Мисс Лавиш поморщилась, как всегда в случаях, когда человек, причисляющий себя к британцам, ведет себя противно национальному характеру.
— Он плохо выполнял свои обязанности. Нас все время трясло.
— Я лично прекрасно выспался. Зато теперь нас действительно трясет — и это не удивительно. Будь его воля, он вывалил бы нас на дорогу — и правильно. А я, если бы был суеверен, опасался бы козней со стороны девушки. Помните Лоренцо из рода Медичи?
Мисс Лавиш ощетинилась.
— Я — да. Только уточните, пожалуйста, о ком идет речь: о Лоренцо Великолепном, или Лоренцо из Урбино, или Лоренцо по кличке Лоренци- но — он получил ее из-за своего низкого общественного положения.
— Понятия не имею. Вернее, должен был бы знать, потому что я говорю о поэте Лоренцо. У него есть такая строчка — слышал вчера от кого- то — «Не спорьте с Весной».
Мистер Эгер не мог удержаться, чтобы не блеснуть эрудицией:
— «Non fate guerra al Maggio» — «Не пытайтесь бороться с Маем».
— Вот-вот — именно это мы с вами и пытались сделать. Смотрите, — мистер Эмерсон махнул рукой в сторону долины Валдарно, видневшейся сквозь покрытые почками ветви деревьев. — Вот она, весна, простирается перед нами на добрые пятьдесят миль, которыми мы приехали любоваться. Неужели весна в природе и весна в сердце человека — разные вещи? Нет, конечно. Но мы поем хвалу одной и порицаем другую, стыдясь того, что с нами происходит то же самое.
Никто не поддержал разговор. Наконец мистер Эгер сделал знак обоим возничим остановиться и повел за собой маленький отряд на гору. Между ними и вершиной Фьезоле распростерлась широкая лощина, похожая на гигантский амфитеатр с многочисленными уступами и оливковыми рощами, а извилистая дорога уходила вдаль, к расположенному на равнине мысу. Этот-то мыс — дикий, сырой, заросший кустами и деревьями, и поразил воображение Алессио Бальдовинетти почти пятьсот лет назад. Упрямый, часто непредсказуемый мастер поднялся на гору, то ли движимый практическим интересом, то ли ради восхождения как такового, и оттуда увидел Валдарно, а много дальше — Флоренцию, которую потом без особого успеха изображал на своих полотнах. Но в какой именно точке он стоял, обозревая окрестности? Этот вопрос мистер Эгер и пытался сейчас решить для себя. И даже мисс Лавиш, которую привлекало все малоизученное, спорное, испытала прилив энтузиазма.