Комплекс андрогина
Шрифт:
— Попозже. Я устал, — признался я.
— Тю, — протянула Алеста, смешно сложив губки бантиком, но настаивать не стала. Поигралась моими волосами, потом покрутила ошейник на моей шее и нахмурилась:
— Зачем ты все еще носишь эту дрянь? Ее же можно снять.
— Просто так.
— Ах ты гад извращенский, — рассмеялась Алеста. — Дома хотя бы снимай.
— Тебе не нравится? — удивился я. — А фанатки говорят, их это заводит.
— А мне отца напоминает, — слегка нахмурилась Алеста.
Я подумал и снял ошейник. Коллекторы тогда так и не добрались до Алесты. Зато нашли ее отца, и теперь он уже год как трудится в статусе гражданина второго порядка, отрабатывая свои долги. Лично я считал, что это справедливо. Но Алеста любила отца. Мне трудно было понять ее, ведь я никогда не знал семьи, но я не спорил.
Зато Алеста всегда отлично понимала меня. До сих пор ломаю голову над тем, как ей удалось привести меня в норму. Сам-то я плохо помню первые дни пребывания вне базы. Карантин так и вовсе слился в один день, заполненный фигурами в защитных скафандрах, медицинскими приборами и моими кошмарами. Алеста говорит, первое время я не мог есть и спать, и меня держали на медицинских препаратах. Она боялась, что две недели я не выдержу. Но все обошлось.
Первые мои более или менее отчетливые воспоминания — о нашей первой квартире: тесной, обшарпанной. Ужасной, как я сейчас понимаю. Алеста привела меня туда, уложила на узкую кровать у стены и сама легла рядом. Тогда я первый раз смог нормально поспать. А потом она поила меня чаем, кормила печеньем и болтала о музыке. Потихоньку я привык. Потом и вовсе пришел в себя. Нашел работу, потом еще одну, познакомился с новыми людьми. Правда, у меня сформировался нехороший рефлекс: без предупреждения бить любого мужчину, прикасающегося ко мне. Даже друзей. Но на моей новой работе иногда и не такое прощается, если ты приносишь компании хороший доход. А я не просто выгодное приобретение компании, я — их самая большая ценность. По мне сохнет все женское население всех двадцати четырех Ковчегов. Конечно, я все еще люблю музыку, но и актером быть мне тоже нравится. Интересно, а до «Либерти» хоть один видеофрагмент с моим участием уже добрался? Как бы я хотел увидеть их реакцию.
— О чем думаешь? — спросила Алеста.
— О «Либерти», — признался я. — Хочу, чтобы они увидели меня таким, какой я сейчас.
— Пфф, — откликнулась Алеста. — Тебе что, поклонников мало?
— Нет, просто… — я замялся, не зная, как сформулировать. — Они должны увидеть, каким я стал. Я хочу доказать, что смог всего добиться сам, понимаешь?
— Кому доказать? — насмешливо улыбнулась Алеста. — Яну? Коменданту? Ректору? Да пошли они все в сопло. Мне тем более ничего доказывать не нужно. Зачем вообще кому-то что-то доказывать? Всегда найдутся те, кто сочтет, что ты прав. Так что делай то, что нравится, думай, ни под кого не подстраиваясь, и люби то, что любишь.
— Есть любить то, что люблю! — ответил я и поцеловал ее.