Комсомольский патруль
Шрифт:
— Не надо, Женечка, — попросил Блинок, с трудом удерживая Яшу за локти. — Хаза рядом, выдашь.
— Ты прав. Что же будем делать?
— Что?.. А черт, лягается!
Несколько секунд длилась борьба. Отчаянным рывком Яша вырвался из цепких рук. Схватив из лежавшей тут же кучи строительного мусора обломок кирпича, он ударил одного из противников по голове и закричал. В ту же секунду, почувствовав острую боль под лопаткой, Яша упал навзничь.
...Не застав Забелина на месте, командир группы возмутился.
— Вот тебе и тихоня! — воскликнул он озадаченно. — Без спросу улизнул. А еще губы надувал, обижался... Будет ему завтра!
— Мы тоже не имели права уходить, если на то уж пошло, — сказал кто-то из комсомольцев.
— Может быть, и не ушел? — сразу остыв, предложил командир. — Может, просто завернул на ту улицу?
— Пошли посмотрим.
Но и там Яши не оказалось.
— Я же говорил! — опять вспылил командир. — А вы его еще защищаете... — Вдруг он насторожился. — Стойте, кричит кто-то.
Прорезав тишину, где-то очень близко раздался яростный крик и мучительный, задыхающийся стон. Все мгновенно бросились туда и... застыли на месте от ужаса.
...В нескольких шагах от ребят, в подворотне проходного двора, запрокинув голову, на боку лежал Яша. Из его спины торчала рукоятка ножа. Чуть поодаль с раскинутыми ногами и проломленной головой лежал человек. Видно, кто-то несколько секунд назад пытался тащить его, потому что по песку тянулось два широких свежих следа.
Когда ребята опомнились и сообразили, что надо ловить преступников, тех и след простыл.
— Коля Губа, — сразу же определил немедленно вызванный следователь. — Вор-рецидивист, год назад выпущенный по амнистии. Ну, он мертв, а ваш еще живой.
«Скорая помощь» отвезла Яшу в ближайшую больницу. Нож, пробив левое легкое, прошел в двух миллиметрах от сердца.
— Жить будет, но пролежит долго, — сказал хирург.
Блин, как выяснилось, была кличка другого вора-рецидивиста, выпущенного по амнистии вместе с Губой. Личность Волка выяснить не удалось. Отпечатки пальцев на ноже подтвердили, что ранил Яшу Иван Сякин, по кличке Блин.
Начался общегородской розыск.
ЗА ЧЕМ ПОЙДЕШЬ, ТО И НАЙДЕШЬ
По хорошей комсомольской традиции очередное заседание бюро райкома началось, как обычно, с приема в комсомол. В комнату, где мы заседали, вошли двое: юноша с папкой и девушка-подросток. Губы ее были плотно сжаты, брови нахмурены так, что почти сошлись на переносице. А руки теребили какой-то небольшой сверток.
— Я секретарь комитета двести десятой школы, — отрекомендовался юноша. — На общем комсомольском собрании школы мы приняли в комсомол Шуру Ильенкову.
Он посмотрел на девушку, и еле заметная ободряющая улыбка появилась на его губах.
— Ильенкова — отличница, — словно вспомнив, добавил он, — учится на одни пятерки. Вот ее заявление.
Достав из папки аккуратно исписанный лист тетрадной бумаги, юноша протянул его Иванову.
— Читайте, товарищ секретарь, — кивнул тот головой, — читайте сами. Садись, Ильенкова, что же ты стоишь?
— Спасибо, — ответила Шура. — Здравствуйте — я забыла с вами поздороваться.
Заявление было коротким:
«Прошу принять меня в ряды Ленинского Коммунистического Союза Молодежи. Я хочу всей своей жизнью, всеми делами служить моему народу и Советской Родине. Программу и устав я знаю. Ученица 6-го класса 210-й школы Ильенкова Александра».
Ваня Принцев взял у секретаря Шурино заявление и, молча перечитав, положил на стол. Внизу под подписью была не зачитанная секретарем приписка:
«Четырнадцать лет мне уже исполнилось».
— Шура, — медленно спросил Иванов, — почему ты решила вступить в комсомол?
Брови девушки дрогнули, в глазах мелькнул испуг.
— А что, — встрепенулась она, — разве я неправильно написала?
— Нет, написала ты очень хорошо, а вот как ты надумала писать это заявление? Тебе кто-нибудь предлагал вступить, или ты сама решила?
— Предлагал, — помедлив, призналась девушка.
— Кто?
— Папа.
— Где он у тебя работает?
— Он не работает, — голос у девушки дрогнул, — папа погиб на фронте.
Ненадолго воцарилось молчание.
— Как же он мог тебе предлагать?
— Вот, — девушка протянула руку и положила на стол сверток. — Мой отец был в тылу фашистов, в партизанском крае. Его ранили, и он прислал маме это письмо. Он написал: «Воспитай дочь настоящей комсомолкой, об этом я мечтаю, за это я дерусь».
Повторив эти, видимо давно уже заученные строки, девушка перевела дыхание.
— Написал, а потом, когда поправился и снова стал воевать, его вместе с дедушкой схватили. Дедушку отбили партизаны, а отец погиб. Когда я поступила в пионеры, дедушка отдал мне это письмо.
Осторожно, как святыню, Принцев взял в руки сверток. В чистый носовой платок были завернуты три Шурины фотокарточки и треугольный солдатский конверт. Не раскрывая письма, Ваня так же осторожно положил все это на стол.
Иванов встал.
— Ну как, товарищи? Примем?
— Примем. — Принцев поднял руку, вместе с ним подняли руки и мы все.
Иванов молча взял со стола сверток и бережно подал его Шуре.
Глаза ее засияли, заискрились. Она хотела что-то сказать, но не смогла и только выдохнула: