Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные (сборник)
Шрифт:
— Прости.
Направился к Виктору.
— Ужинал?
— Перекусил внизу, — ответил Виктор.
— Хорошо. Дани тебя спрашивал.
— Иду к нему.
Из центральной комнаты вышел Андрес и двинулся к выходу. На нем была белая рубашка, чрезмерно широкая, без воротника; длинные темные волосы свисали на уши. Проходя мимо, он похлопал Виктора по спине:
— Ну, как там было, депутат?
— Так себе, — ответил Виктор.
Кармело пальцем поправил очки на переносице и набычился:
— Нехорошо, что ли?
— Как всегда, —
— Это еще что за новость?
— Говорят, несколько дней назад у них побывал некий Агустин и выкинул коленце — занавесил Христа знаменем. Знаешь этих типов, они думают, что все еще тридцать шестой год.
Сверкающая лысина Кармело качнулась.
— А какое отношение к этому Агустину имеем мы?
— Никакого, разумеется, но алькальд взбеленился. Говорит, что больше никого не пустит в зал заседаний, хоть сам святой Петр с небес сойдет, что хватит с нас телеклуба, а если мы хотим собирать массы, то, пожалуйста, на площади. Чушь, одним словом.
Кармело прыснул:
— Массы в Вадильосе?
— Не такой уж он и маленький, знаешь. Нас собралось больше сотни.
— Ну и что?
— Ничего, выкрутились.
— Поговорили?
— Как сказать. Сегодня крестьянин стал прагматичнее, не выносит шумихи и агитации.
Кармело снова пальцем установил очки на переносице.
— Круглый стол?
— Я бы сказал — собрание в целях информации. А впрочем, называй как нравится.
Курчавый парень задел Кармело ведром с клейстером. Тот отстранился.
— Эй, осторожнее!
— Еще чего, осторожней! Сами встали посреди дороги, а я что?
Кармело отступил на шаг. Взял Виктора под руку и открыл первую дверь слева.
— Пройдем сюда, — сказал он.
Он закрыл дверь за собой. Феликс Барко и Айюсо, что-то старательно писавшие за кухонным столом, подняли на вошедших глаза. На столе лежали исписанные, все в вымарках страницы. Кроме стола, четырех стульев, плакатов, листовок, флагов, наклеек и эмблем, сплошь покрывавших стены, в просторной комнате ничего не было. Механический голос теледиктора здесь слышался отчетливее. Айюсо улыбнулся одной стороной рта. На правой скуле красовался огромный синяк, верхняя губа воспалилась и распухла.
— Эй, депутат, садись помогай.
— Что это?
Кармело наклонился всем своим грузным туловищем над столом и взял один лист. Рассеянно пробежал его глазами.
— Данины штучки, — пояснил он. — Хочет, чтобы каждый кандидат обратился с письмом к избирателю.
— Очередная шумиха?
— Говорит, надо противопоставить что-то стратегии Суареса [4] .
Айюсо хлопал ресницами, как кукла. На нем был экстравагантный жакет из темной парусины, без рукавов и лацканов, с большими карманами по бокам, собиравшийся гармошкой на поясе. Он процедил сквозь зубы:
4
Адольфо Суарес — испанский политик, с мая 1976 г. до января 1981 г. — премьер-министр, организатор и глава партии Центрально-демократический союз, которая победила на выборах в 1977 и 1979 гг.
— Дани — он такой, немного максималист.
Виктор взял из рук Кармело лист и пробежал его, а Кармело наблюдал за ним поверх очков:
— Что там написано?
— Чушь.
Виктор дочитал, сморщился и покачал головой.
— Не нравится мне это, — сказал он.
Феликс Барко протестующе замахал маленькой темной ручкой с черными неопрятными ногтями:
— Сволочь ты, больше никто. — Он покосился на Айюсо. — Два часа тут ломаем голову, а приходит депутат, и ему, видите ли, не нравится.
— Пойми же, — сказал Виктор. — Эта махровая агитация никому не нужна.
— А ты мне скажи, как ты съешь орех, если вначале его не долбанешь?
Виктор задумчиво наморщил лоб.
— Очень просто, — сказал он наконец. — При помощи конкретной идеи. На этом этапе избирательной кампании никому уже в глотку не лезут ваши дешевые штучки.
Кармело рассудил:
— Пожалуй, Виктор прав, мы душим людей литературой, дурной литературой.
Виктор невозмутимо продолжал, будто его и не перебивали:
— Избирателю надо сказать всего три вещи, и очень простые. Первое: чтобы он голосовал. Второе: чтобы он не боялся. И третье: чтобы голосовал сознательно.
— Слушай, надоела мне эта бодяга! Я весь насквозь сознательный — до кишок! А если сознательность не совпадает с нашей программой?
— Тогда дело плохо.
Кармело снова склонился над столом, спокойно собрал листы, не переставая отбивать ритм по крышке стола, не читая, просмотрел их.
— Это уж слишком, — повторил он. — Дани это тоже не понравится.
— Хамство, тогда пускай сам делает! — крикнул Феликс Барко.
В этот момент откуда-то из-за балконной решетки понеслись усиленные мегафоном выкрики, все громче и пронзительнее, заглушая все остальные шумы. В промежутках между ними слышался рокот мотора. И потом, так же постепенно, как и возникли, стали удаляться и смолкли, а дом снова наполнился привычными звуками.
— Что за дерьмо эти хиппари, покоя людям не дают, — сказал Айюсо, с трудом шевеля распухшей губой.
Виктор кивнул, но так, будто не словам Айюсо, а собственным мыслям.
— Знаешь результаты опроса Консультационного института? — спросил он.
— Читали, — самодовольно сказал Феликс Барко, словно предупреждая, что его голыми руками не возьмешь.
— Ты ведь заметил — пока еще все неясно: сорок процентов в стране до сих пор не решили, за кого они, так? А значит, надо заставить их сделать выбор, завоевать их. Громкими словами? Ничего подобного, слов надо поменьше, но они должны быть простыми и искренними, должны нести нашу правду.
Айюсо положил руку на руку Феликса Барко: