Кому светит Большая Медведица
Шрифт:
При чём тут Девушкин? – с досадой ответил Виктис, но в следующее мгновенье его лицо преобразилось. – Девушкин? И сопляки ихние!
Все ниточки ведут к дому Девушкиных, - подытожил Виктор, - и это неплохо: мы можем установить за ними наблюдение, благо все овечки из одного стада.
Как можно рожать такую ораву?! – сплюнул Виктис, и в ответ на его раздражённый плевок Виктор расхохотался.
Насколько я помню, ты был не прочь приударить за старшей, певичкой из ресторана.
Это был ни к чему не обязывающий флирт, - огрызнулся Виктис, - к тому же Марат почти всё время был рядом – я бы не решился приставать к Эмилии на его глазах. Ты знаешь, может, судьба послала ему смерть
Ну вот, теперь уже ты философствуешь! – весело поддел его Виктор. – А главного не видишь: пути- дороги к Эмилии свободны.
Вот именно - когда они свободны, у меня вовсе нет желания пускаться по ним в путь. Меня сейчас куда больше интересует Пашка и те сопляки.
Ты не любишь детей, - продолжал забавляться Виктор.
Как и они меня, - вяло отмахнулся Виктис и вдруг в лице его появилось новое выражение – хищный блеск в глазах и нечеловеческий оскал, - ты знаешь, стоило мне сказать об этом, как я почувствовал, что могу сделать это. Я могу их убить!
Наконец-то передо мной настоящий мужик, а не бумазейная мамзель! С ребятиш... сопляками покончим – и пусть Марат спит спокойно. Мертвец за себя не скажет.
Он почти пророчествовал. Марат был мёртв, а чудом выживший Владлен не мог ни говорить, ни двигаться. Только по открытым глазам, осмысленно блуждающим по палате, дежурная медсестра поняла, что юноша пришёл в себя, и поспешила позвать хирурга. Увидев врача, Владлен сосредоточил свой взгляд на нём, и напряг губы, чтобы спросить, но они лишь непослушно дрогнули. В глазах юноши появился испуг, а на лице Кириллова отразилась тревога.
Ты хорошо себя чувствуешь? – наклонился он к нему, показывая своими глазами, как можно установить контакт. В ответ Владлен медленно моргнул.
Рана болит?
Нет, - ответил глазами юноша. В них испуг уже сменился вопросом. По особому взгляду, который становится тем выразительней, чем меньше у человека возможности использовать речь, Кириллов догадался, что хотел спросить Владлен.
Тебя хотели убить, - неторопливо сказал он, - но двое ребятишек случайно стали свидетелями, и рассказали всё родителям, Анне Меньшиковой и Руслану Девушкину. Если бы не он, лежать тебе сейчас у Белого озера. Убийц уже ищут. Вряд ли им известно, что ты выжил. Это держится в тайне, даже в федерации спорта ничего не знают. Во всех центральных газетах поместили некролог с твоей чемпионской фотографией. Следователи ждут твоего выздоровления, чтобы поймать преступников, но… - Владлен напряжённо смотрел на Кириллова широко открытыми глазами, и хирургу становилось нелегко отвечать на его безмолвные вопросы. – У тебя было очень серьёзное ранение. Нож задел спинной мозг и повредил нервы. Понадобится время, чтобы функции организма восстановились. Может, неделя, может, месяц…может, год, - честно сказал Кириллов и тут же добавил, - но у тебя есть все шансы не стать инвалидом. Если не будешь падать духом, то и на лёд сможешь вернуться. Мы собираемся прибегнуть к самым современным методам лечения, использовать эффективнейшие лекарства, какие только существуют в этом мире! Поставить тебя на ноги – задача государственной важности.
Кириллов медлил, подбирая слова, чтобы рассказать об Эмилии, и, выдержав короткую паузу, сказал:
Владлен, ты понимаешь, что, если Руслан Девушкин спас тебя, значит, Эмилия уже обо всём знает.
Владлен на мгновенье закрыл глаза, не желая выказывать постороннему человеку то, что могло отразиться в них, и почти сразу заставил себя вернуться к прежнему контакту. Кириллов отметил про себя химические изменения, происходящие под кожей лица: юноша слегка порозовел, на лбу выступили капельки пота, и только скулы стали ещё белее, приобретя мраморный оттенок.
Эмилия приехала сразу после операции, - продолжал хирург, - прямо в концертном платье. Владлен, дорого ей стоило узнать твоё настоящее лицо!
Снова слабые химические изменения.
Бедная девушка всю ночь проплакала, - Кириллов решился на небольшую психотерапию, - когда я её проводил, она сказала мне, что любит Владлена Ястреба.
Губы юноши дрогнули больше, напряжённее обычного, но остались в прежнем положении. Всей силы воли Владлена, всего его желания произнести хотя бы слово, хватило лишь на эту дрожь.
Мне позвонить ей? – наугад спросил Кириллов.
«Да».
Тотчас после его бессловесного ответа Кириллов поднялся и вернулся в ординаторскую. Эмилия приехала через пятнадцать минут, и сразу же направилась в палату. Перед дверью она остановилась, внезапно разволновавшись. Кириллов догнал её.
Эмилия, - строго посмотрел он на девушку, но голос его был совсем не строгим. Строгость помешала бы ему отдышаться – где ему, большому и грузному, угнаться за молодой и грациозной! – Эмилия, я всё равно не пустил бы Вас без предварительной консультации.
Он рассказал ей, как можно разговаривать с юношей, но запретил переутомлять его подобным общением. Если она желала Владлену скорейшего выздоровления, то должна была во всём советоваться с лечащим врачом.
Эмилия тихо вошла в палату. Теперь в ней было светло от солнечных лучей, косо перебегающих комнату. Целой вечностью, дорогой в тысячу километров показался девушке путь от двери к изножью кровати. Она остановилась за спинкой и сложила на неё руки. Так она стояла, неотрывно смотря на Владлена и купаясь в его глазах. Из них навстречу ей лилась музыка, но не та, которую можно было бы подхватить на фортепьяно, а та, что звучала для них двоих во время ледовых выступлений. Эмилия чувствовала эту разницу, и она ничуть не огорчила её. Это была музыка, принадлежащая только им двоим, а потому понятная и близкая. Эмилия отпустила спинку кровати; руки её, плавные, лёгкие, заскользили по бездвижному телу юноши, подбираясь к лицу. Всё это время губы его не переставали дрожать, и унял их лёгкий, невесомый поцелуй. Эмилия наклонилась к уху Владлена и тихо сказала, избегая переходить на шёпот: «Я люблю тебя, Владлен».
У неё было много времени подумать над этими словами, и они, произнесённые секунду назад с почти религиозным блаженством, в своей мелодике едва приоткрыли всю глубину страданий, размышлений, порывов, через которые пришла к ним измученная Эмилия. Она лёгкими касаниями губ поцеловала глаза юноши и сказала:
Я так счастлива, что мне позволено делать это! Марат?
Он ответил «нет».
Владлен?
«Да».
Что заставило тебя вести со мной эту игру? – спросила она ласково, но, сообразив, что Владлен в состоянии отвечать лишь на общие вопросы, поправилась. – Деньги?
«Да».
Те люди пытались убить тебя из-за денег?
«Да».
Их обязательно найдут! – с ожесточением произнесла Эмилия. – Ты знаешь их?
«Да».
А я?
К её удивлению, «да».
Эмилия тревожно подобралась.
Владлен, среди моих друзей, родных и приятелей есть те, кто хотели убить тебя?
«Нет».
Случайные люди в моей жизни! – воскликнула она, и Владлен тут же подтвердил глазами её догадку. – Их обязательно найдут. А тебе нужно выздоравливать. Папа обещал, что обеспечит самый лучший уход и лечение, он ведь переживает за тебя не меньше моего. Но... – она осеклась, поняв, что не задала главного вопроса. – Ты любишь меня? – он прозвучал беспомощно, потому что девушка не знала, для кого любовь к ней была серьёзней – Марата или Владлена.