Конан и амулет небесного народа
Шрифт:
– Ты заплатишь мне за Атотмиса по отдельному счету, Тот-Амон, – поклялась она, и тон, которым она произнесла эти слова, заставил содрогнуться Конана и Пелиаса – столько было в нем неподдельной ненависти и злости.
Слезы высохли; принцесса приготовилась продолжить свою волшбу, прерванную появлением демона. Внезапно мир как будто растворился вокруг людей. В один безмерно краткий миг странное облако слепящего многоцветного сияния, возникшее из ниоткуда, накрыло их. Разверзся портал, и непонятная сила потащила Конана, Пелиаса и Тхутмертари вовнутрь – туда, где сквозь сполохи ослепительного света проглядывало небо, испещренное солнечной паутинкой, и где Око Митры, втрое больше
А потом все кончилось. Сразу, в единый миг. Конан, Пелиас и Тхутмертари рухнули на землю у Врат. Слепящее многоцветное облако исчезло без следа.
– Ты перешел Границу, джан!!! – громыхал в мозгу Милиуса всемогущий глас, который на самом деле даже голосом-то и не был вовсе. – Ты перешел Границу, джан!
– В чем я провинился перед тобой, проклятый Страж?! Я всего лишь пытался предотвратить те ужасы, которые ниспоследуют вместе с возвращением этих людей в Мир! Она знает Тайну! Мир не заслуживает подобной участи! Я, а не ты – истинный хранитель Великого Равновесия!
– Что ты знаешь о Великом Равновесии, джан?! Нельзя предотвратить то, что должно произойти! Оно произойдет, как бы ты ни старался.
– Нет! Нет!! Нет!!!
– Оно произойдет, глупый ты джан. Твоя человеческая сущность продолжает играть с тобой злые шутки. Ты ничего не добился, только сделал Историю еще более увлекательной. Из-за твоих происков носитель туземного разума овладел Светочем Истины. Ты хотя бы понимаешь, чем это чревато?!
– Бесчувственная машина, как я тебя ненавижу! Почему ты не даешь нам жить так, как мы хотим?!
– За всех не говори. Ты представляешь лишь самого себя, да и то по странной прихоти Повелевающих Судьбой. Зачем только они сохранили тебя?! В их замыслы даже я не могу проникнуть.
– Вот и отцепись от меня, проклятый Страж! Ты слишком много себе позволяешь! Не в твоей власти развоплотить джана!
– А я и не пытаюсь. Но ты перешел Границу, и я назначу тебе кару. Твои любимые человеки иногда называют это домашним арестом. Ты понял меня?
– Никогда!!! Ты не сделаешь этого! Что же будет с Миром?!
– Не беспокойся за Мир, джан. Мир переживет свою судьбу; о его спасении позаботятся другие. Те, кому жить в нем предназначено природой. Его коренные обитатели. Ты же будешь только наблюдать. Лишь когда люди сами обратятся к тебе, ты сможешь им помочь.
– Нет! Никогда! Отпусти меня, проклятая машина!… А-а-а…
– Отправляйся домой, джан.
– Что это было? – Конан встряхнул густой черной гривой, как делал всегда, когда необходимо было прогнать прочь дурманящие ощущения и сбросить пелену наваждений. Случившееся с ним и его спутниками не походило на "обычный" кошмар, – а уж по части всяческих кошмаров он сам, да и Пелиас с Тхутмертари были доками.
– Не могу знать. Нечто такое, что стократ превосходит даже божественную мощь Светоча Истины, – с дрожью в голосе молвил маг.
– Как думаешь, принцесса, не Тот-Амон ли наслал на нас это… это… – Киммериец затруднялся подобрать подходящее определение
Волшебница тоже казалась притихшей и испуганной.
– Пусть мои слова покажутся тебе странными, Конан, но я скажу: в Хайбории нет богов, которые могли бы сотворить такое! И мне… – Тхутмертари замялась, – мне не хотелось бы встретиться с тем, кто вызвал это облако!
Пелиас согласно закивал. Указав Конану на черный перстень, он проговорил:
– Погляди, мой король, – Светоч Истины теряет силу!
И правда: огромная жемчужина, до нападения неведомого многоцветного облака сияющая девственной белизной, теперь приобрела серовато-землистый оттенок. По-видимому, схватка с неизвестной субстанцией оказалась непосильным испытанием для амулета Небесного Народа.
– Мы должны как можно скорее выбраться на белый свет, – продолжал Пелиас. – Только под солнцем, Оком Митры, Светоч Истины восстановит прежнюю мощь!
– Торопись, принцесса. – Конан подтолкнул Тхутмертари. – Давай отворяй свои Врата или, клянусь Кромом, следующей напасти мы уже не переживем.
Однако на сей раз их больше ничто не потревожило. Тхутмертари, собравшись с силами, правильно произнесла все необходимые заклинания, и Врата в Верхний Мир разверзлись. Огромные черные ворота, казавшиеся выкованными из вороненой стали, бесшумно раздвинулись. За ними колыхалось дымчатое марево. Все трое одновременно шагнули вперед – и на миг провалились в незримую бездну, в которой, казалось, не было даже воздуха. Но еще через мгновение они уже стояли не на багряной равнине Преисподнего Мира, а посреди громадного чертога, по всему периметру которого пылали яркие факелы. Еще в чертоге находились бронзовокожие бритоголовые люди в простых черных туниках; они плотным кольцом окружили вновь прибывшую троицу. Этих людей было по меньшей мере два десятка. Вперед вышел могучий гигант с ястребиными чертами лица и, поглаживая змеиный перстень, проговорил:
– Рад приветствовать вас в Великой Пирамиде Кеми, господа!… Взять их!
Последняя фраза Тот-Амона, как легко было догадаться, адресовалась стигийским жрецам, и те не заставили своего господина повторять приказ дважды.
Следующие события развивались настолько стремительно, что человеческий язык не в состоянии рассказать о них с должной динамикой: это нужно видеть.
Итак, Конан и его спутники, выйдя из Нижнего Мира через Врата, очутились не где-нибудь, а в катакомбах Великой Пирамиды Кеми. Там их уже поджидал Тот-Амон со своим воинством, сплошь состоящим из посвященных жрецов Сета и чародеев Черного Круга.
Угодив в очередную ловушку, варвар не утратил мужества. По команде Тот-Амона стигийцы бросились на вновь прибывших, но Конан напал первым. Точно разъяренный тигр, он, не видя ничего вокруг, кроме черных туник и бритых черепов стигийцев, устремился в атаку. Он вовсе не стремился доказать Тот-Амону, как ошибочно и самонадеянно со стороны того все время пытаться взять киммерийца живым. Нет, он просто сражался – и убивал.
И все же не ему, Конану, суждено было сыграть заглавную роль в этом страшном импровизированном спектакле, что разыгрывался в самом сердце тайной цитадели змеепоклонников. Прежде чем меч Конана коснулся шеи стигийского жреца, исступленный крик Тхутмертари перекрыл собой все остальные звуки. И был этот крик исполнен такой силы, от него веяло такой нечеловеческой волей и таким злобным торжеством, что начавшаяся было схватка вмиг затихла, и все разом обернулись к единственной в этом чертоге женщине. А слова ее и действия, последовавшие за ними, точно громом поразили Конана.