Конан и амулет небесного народа
Шрифт:
– Я поклялась доставить тебе Конана, Тот-Амон! – воскликнула золотоволосая красавица. – Я сдержала свое слово! Вот он, Конан-киммериец, живой! Возьми же его, Тот-Амон!!!
Конан помертвел от ужаса. Но не страх за свою жизнь был тому причиной. А осознание того, что прекрасная его спутница, которую он много раз спасал от верной смерти и которая точно так же спасала его, вдруг предала его. Причем предала с таким изощренным коварством и с таким отчаянным искусством, что если бы среди предателей всех стран и времен проводились турниры, то Конан безо всякого сомнения присудил бы Тхутмертари главные призы. Но это было всего лишь
– Это тебе за Птейон, старый колдун! Я отомстила тебе! Корчись в муках, Пелиас, – Сет ждет тебя!!!
От победного демонического смеха злодейки в жилах Конана застывала кровь. Все происходящее казалось жутким сном: вот падает Пелиас, его верный, преданный друг. А убийца тем временем срывает с себя нагрудные чашечки и, выкрикивая что-то на свистящем змеином языке, закручивается в непристойном и омерзительном танце.
С начала сольного спектакля Тхутмертари минуло не более полуминуты. Первым от шока очнулся Тот-Амон, и его реакция тоже несказанно поразила Кована. Не обращая никакого внимания на киммерийца и умирающего колдуна, владыка Черного Круга визгливым, неожиданно тонким голосом, полным ужаса и отчаяния, завопил, обращаясь к своим жрецам:
– Скорее убейте ее! Убейте, или она уйдет!!!
Должно быть, смысл непристойного танца волшебницы был хорошо понятен ее коллегам по нечистому ремеслу. Полностью игнорируя Конана, стигийские колдуны, выставив вперед свои смертоубийственные "черные ладони Сета", – на прочую волшбу просто не было времени, – с яростными криками метнулись к Тхутмертари.
– Поздно!!! – новый взрыв победного хохота потряс огромный чертог. В миг, когда "черные ладони Сета" готовы были коснуться ее роскошного тела, Тхутмертари, Огненная Дева, вспыхнула ослепительным факелом магического пламени. Вспыхнула так, что жрецы, обступившие ее, в одну секунду превратились в серый пепел; сгорели даже кости. А волшебница, не выпуская из рук свои нагрудные чашечки, стремительно провела ими по воздуху, словно бы разрезая его. Тотчас возник кроваво-огненный вихрь, и Тхутмертари закружилась в нем. Огненные языки ее длинных золотых волос метались, как щупальца некоего кошмарного чудовища из Иной Вселенной…
Внезапно осознав, что злодейка вот-вот исчезнет, киммериец, позабытый всеми, наконец очнулся от оцепенения. С ревом устремился он к огненному кокону, окружавшему принцессу. Еще немного, еще полшага – и голова гадины покатится к его ногам.
Тхутмертари опять опередила его. Верно, это был ее день – или ночь?! С адским хохотом сорвав с себя пояс, она бросила его в Конана. И киммериец узрел, как широкий пояс Тхутмертари, испещренный жуткими сценами из жизни злобных ящеров, сам – на лету! – превращается в огромного живого ящера, ростом раза в два выше Конана.
– Пожелайте мне удачи, Конан и Тот-Амон! Я не прощаюсь с вами; еще свидимся! – с издевкой воскликнула принцесса. Еще мгновение – и кровавый вихрь поглотил ее, а потом пропал и он.
– Не-е-ет!!! – взорвался нечеловеческим воем Тот-Амон. Все еще не веря, что волшебница снова ускользнула от него, верховный жрец стремительным
Конан огляделся. В чертоге, кроме него, оставались Тот-Амон и шестеро его жрецов; неподалеку на хладном полу стонал Пелиас. Мгновенно подскочив к другу, Конан пал на колени:
– Прости меня, если можешь, Пелиас… Я обязательно вытащу тебя отсюда!
– Никогда! – раздался повелительный голос Тот-Амона; титаническим усилием воли повелитель Черного Круга совладал с собой. Теперь перед киммерийцем стоял прежний Тот-Амон – злобный, сильный, всегда уверенный в себе враг. В зеленых очах его пылало бешеное пламя.
– Уж тебя-то я не упущу, – прокричал предводитель черных магов. – Умри же, во имя и во славу бессмертного Сета!
Многословие всегда подводило Тот-Амона. Конан ловко уклонился от новой атаки изумрудных молний, и они поразили стигийского жреца, который, на свою беду, подбирался к киммерийцу сзади.
– Ах, так ты хочешь побегать, собака-варвар?! – пьянея от охотничьей ярости, возгласил Тот-Амон. – Ну что ж, беги! Священный огонь Сета все равно настигнет тебя!
Беспрерывные атаки изумрудных молний, испускаемых змеей-перстнем, не давали Конану возможности подобраться к Тот-Амону поближе. Король вынужден был проявлять чудеса акробатики, ежесекундно ускользая от верной смерти. Пока что ему это удавалось, и магические лучи только плавили мрамор за его спиной или поражали самих стигийских жрецов.
Вдруг Тот-Амон вскрикнул. Странный белый огонь лизал его ноги. Нитка белого огня тянулась от руки Пелиаса. Пока Тот-Амон гонялся за Конаном, умирающий маг не терял времени даром, творя заклинания, и теперь пришел на помощь другу. Тотчас забыв о варваре, Тот-Амон, вопя от боли, бросился вон из чертога; за ним тянулся дымящийся шлейф беловатого огня. Вскоре вопли верховного жреца затихли в отдалении. Оставшиеся в живых стигийцы также кинулись наутек.
Конан не стал преследовать их, а снова бросился к Пелиасу.
– Я умираю, друг мой, – такими словами встретил его старый маг. – Не пытайся помочь; ядовитая змея все-таки укусила меня… Если бы не мое искусство, я уже был бы мертв.
Неудержимые слезы катились по суровому, испещренному шрамами лицу варвара. Он крепко сжал в объятиях умирающего старика.
– Это я убил тебя, Пелиас… Ты ведь предупреждал меня! Какой же я…
– Не кори себя, государь, – великодушно молвил маг. – Я знаю, ты еще отомстишь за меня.
– Воистину отомщу, клянусь кровью Крома! Следующая моя встреча со стигийской ведьмой станет для нее последней! Или мне не жить на белом свете!
Со стороны донесся топот множества ног. Конан с тоской оглядел мрачный чертог. Как отомстит он за Пелиаса, если здесь, в змеиной цитадели, придется принять ему свой последний бой?!
Слабеющая рука мага стиснула его запястье.
– Беги, мой благородный друг, – страстно прошептал Пелиас. – Светоч Истины укажет тебе дорогу к свободе. А я – я задержу стигийцев. Пусть змеепоклонники узнают: даже умирая, старый Пелиас кое на что способен!
– Я не забуду тебя, Пелиас! – молвил Конан и, оставив умирающего мага посреди мрачной пещеры, устремился прочь.