Конан и Гнев Сета
Шрифт:
— Кто это?— прошептала Олвина, к которой мгновенно вернулись все ее страхи.
— Не знаю,— Конан пожал плечами.— Прежде здесь, какой только дряни не водилось! Кстати, жило в этих подземельях нечто, умевшее подражать голосам разных животных и даже людей. Правда, не помню уже, как оно выглядело… Главное, что ничего хорошего от существа, завлекающего голосом, ожидать не приходится. К тому же мне кажется, что этот пересмешник разумен.— Ненадолго он задумался.— Будь моя воля, я бы тут все выжег,— вскоре заговорил он снова,— чтобы ни у кого уже не появилось соблазна бросать сюда пленников.
Постояв
Олвина радостно вскрикнула и, не обращая внимания на предостерегающий жест Бергона, бросилась вперед, когда увидела перед собой сочные зеленые заросли с маленькими листиками и восхитительными крошечными алыми цветками. Перед ними раскинулась целая колония вьюнов. И растения, словно почувствовав ее порыв, потянулись навстречу. Конан едва успел подхватить девушку и швырнул в середину зарослей факел. Ледяная волна чудовищной злобы окатила четверку пришельцев, заставив их невольно попятиться. Сочная зелень, напитанная горючими маслами, вспыхнула, и в считанные мгновения заросли прогорели дотла.
— Зачем?— Словно обиженный ребенок, Олвина посмотрела на Конана.
— Потому что знаю, что это такое,— спокойно объяснил Конан.— Видел в прошлый раз. Они, как пиявки, присасываются к телу и, лишив человека воли, долгие годы питаются его силой.
— Хорошо, что мы запаслись факелами,— проворчал Бергон, зажигая следующий.
Олвина горестно покачала головой: ей все равно было жаль цветков. Из тьмы за спинами людей донеслись горестные протяжные вздохи, как будто девушка была не единственной, кто оплакивает кончину хозяев овального зала. Как по команде, все четверо обернулись, но никого не увидели. Стонавшее существо явно старалось не выходить из темноты, чтобы не попасть в световой круг. Неизвестный словно почувствовал, что на него обратили внимание: стоны сменились характерным натужным кряхтением со всеми сопутствующими звуками, заставившими Олвину покраснеть.
И вновь, будто таинственный незнакомец почувствовал ее смятение, кряхтение сменил идиотский, довольный смех.
— Я сейчас прибью эту тварь! — Сопровождаемая насмешливым взглядом Конана и сдержанной улыбкой Калима, девушка закусила губу и шагнула в темноту.— Кто там животом мается?!
Олвина медленно двигалась вперед, и ее факел выхватывал все новые участки коридора, отвоевывая его у темноты. Наконец она остановилась, растерянно озираясь.
— Конан! — позвала девушка.— Да ведь это та белесая плесень, что повсюду растет на стенах!
— Точно,— согласился остановившийся рядом киммериец,— только похожа она уже не на пленку, а на слоеный пирог.
— Хуже другое,— спокойно заметил Калим,— когда мы шли сюда, этой дряни на стене не было.
— И мне совсем не хочется идти мимо нее,— поддержал его Бергон.
Олвина подняла факел повыше и осторожно пошла вперед. Почти сразу верхний слой «пирога» сморщился, собравшись в странного вида наросты, которые начали быстро вытягиваться, превращаясь в гибкие щупальца, а те потянулись к девушке, явно стремясь обнять ее. На плесени появились
— Похоже, ты пришлась ему по душе,— не к месту пошутил Конан.
Олвина испуганно отпрянула:
— Тьфу, дрянь!
Щупальца мгновенно втянулись обратно, «пирог» надулся, грозя в любой момент лопнуть, и издал неприличный звук.
— Ну-ка отойди,— сказал Конан, оттягивая девушку за руку.
— Ф-фу!— сморщилась Олвина.— Как от него дурно пахнет!
— Н-да, не розы,— согласился киммериец, стараясь пореже вдыхать.— Надо уходить отсюда.
— Я боюсь его!
— Ничего,— обнадежил девушку Конан,— зажжем побольше факелов. Не думаю, что он рискнет напасть.
Однако, словно, угадав их намерения, слизняк сполз на пол и перегородил собой весь проход. Бергон почесал в затылке:
— Что будем делать?
— Сперва прижмем вонючку к полу, чтоб не надувался больше,— проворчал Конан,— а потом выжжем.
Увесистый камень с чавканьем погрузился в желеобразную массу, заставив водянистые мутные глаза плотоядного слизня вылезти из орбит.
— Как тебе мой подарок?— поинтересовался Конан, выламывая из стены следующий блок, который через мгновение с таким же звуком погрузился в студенистое тело.
После второго неаппетитного куска тварь вдруг быстро надула непридавленный край. Олвина поторопилась зажать нос, но слизняк неожиданно принялся издавать похожие на рев трубные звуки.
— Не нравится мне это,— проворчал, пятясь, Бергон.
— Что? Опять предчувствие?— спросил Конан, хотя и сам почувствовал неладное.
— Ага,— подтвердил замориец.
— Хоть бы когда-нибудь для разнообразия предсказал что-то хорошее,— укоризненно заметила Олвина.
— Когда случится, почувствую,— заверил девушку Бергон,— а сейчас мне кажется, что эта мерзость зовет кого-то.
— Не иначе как рассерженную мамочку,— проворчал Конан, отступая и увлекая за собой девушку.— Пойдем-ка назад. Там хотя бы просторнее — есть где развернуться.
Не успел он сказать это, как из темноты коридора показалось нечто бесформенное, размером превосходящее крупного медведя.
— Быстро уходим! — взревел киммериец, и все четверо бросились назад, к овальному залу.
— Скорее разжигайте факелы! — крикнул Конан.— Похоже, выродок и, в самом деле, позвал мамашу или уж не знаю какого родственничка!
Тварь оказалась гораздо менее быстрой, чем люди, и к тому времени, когда ее туша появилась в проходе, Конан успел выломать из потрепанной временем кладки пару увесистых блоков. Едва он покончил с этим занятием, в зал вбежал запыхавшийся Бергон.
— Она наползла на своего отпрыска, постояла над ним и двинулась на меня, но на освобожденном месте уже ничего не было! Похоже, она поглотила своего сынка!
В руках друзей уже горело шесть факелов. Из коридора послышалось хлюпанье. Конан отдал свои факелы Бергону и взвалил на плечо огромный блок, который ему еле удалось поднять. Как только тварь вползла в зал, глаза ее словно затянулись туманной пеленой, защищавшей от излишнего света. Не дожидаясь, пока она приспособится к новому освещению, Конан бросил свой камень, и тот погрузился в желеобразное тело.