Конан и река забвения
Шрифт:
Он калачиком свернулся и к стенке отвернулся, совсем, как рассерженный муж, когда жену хочет презрением наказать. Ну, я загасил факел, подкрался, лег рядом, авось, думаю, второпях не заметят, что не одна фигура, а две лежат. Лег, а сам не дышу, боюсь зверя разбудить. Голоса стражников все ближе — я лежу. Кованые сапоги, будто в моей бедной голове грохочут. Все ближе и ближе. И тут зашевелился, заворчал зверь. Видно, разбудил его шум погони.
Опять Митра меня надоумил. Вытащил я из-за сапога кинжал и вонзил в спину чудовищу. Как и в прошлый раз, в сердце метил, только не попал в темноте. Зверь взревел, а я еще пару раз кинжалом ткнул. Он забился в судорогах, потом затих. А стражники уже подбежали к клеткам. Слышу:
«Тут вэлсы сидят! Они бы шум подняли, если бы он сюда забежал!»
А другой говорит:
«А ты не слышал — сейчас вроде, кто-то из них заревел?»
«Давайте, давайте
Ну, все, думаю — конец. Теперь они меня найдут. Если бы послушались того, кто говорил, что звери эти — вэлсы, как они их называют, тревогу поднимут, коли чужой пробежит — не пошли бы до конца тоннеля. А теперь — пойдут. Видать, старшой их, который все подгонял, да торопил — дотошный малый. И тут, наверное, опять Митра подсказал — как сделать, чтобы они не меня не нашли. Только вот беда — советы бога, конечно, очень хорошо помогали, но только заставляли меня делать вещи не совсем приятные. Вот и теперь — залез я под дохлого вэлса, весь кровью перемазался, взгромоздил его на себя и лежу тихо. Пусть думают, что этот зверь спит. Да он и действительно ведь спал, значит не вызовет это подозрения. Одного не мог понять: почему чудища эти — вэлсы — на меня не рычали? Наверное, потому, что одежду стражника я надел. А стражники их кормят. Больше ничем объяснить не могу. Не скажешь же, что понравился я им!
Вообщем, лежу — вонища от этого дохлого чудища такая, что аж слезы из глаз! Но в тот момент я не об этом думал. Только бы не заметили!
Не стали бы будить «спящего» вэлса! Не показалось бы им подозрительным то, что он не проснулся от топота их, лошадиного! Пробежали стражники — по звуку шагов — человек пять их было, не меньше. Добежали до стены — и назад. Опять мимо меня. Слышу:
«Скорее, скорее! В следующие тоннели — может, он туда побежал», — это старшой их, значит. А другой, задумчиво так, с усмешкой, говорит: «Не завидую я ему, если он попадет в лапы кхэша! Он же где-то по дальним тоннелям гуляет!»
И побежали дальше, только сапогами затопали. А меня дрожь бьет: это что же у них тут творится?! Вэлсы, кхэши, какие-то! Развели под землей чудовищ! Надо, думаю, выбираться, пока они все тоннели не обошли, да назад не вернулись. Вот, только как выбираться-то? По тоннелям пойдешь блукать — точно этому кхэшу попадешься. К выходу бежать — так там, конечно, такая охрана стоит!..
Сбросил с себя дохлого вэлса, запалил факел, вышел из клетки и пошел к выходу из этого тоннеля. Вот тут звери шум и подняли. Наверное, потому, что я весь в крови их собрата был. Почуяли во мне вpaга. Ну, думаю — теперь надо отсюда выбираться, пока стража не прибежала. А вэлсы все воют! Затосковали по убитому, что ли? Я — бежать со всех ног, а они вслед еще громче шумят — лают, воют, рычат! Выбежал я на площадку, откуда все тоннели начинаются. Слышу — сверху по лестнице уже спускается новый отряд. Понятно — звери такой шум подняли, что мертвый услышит. Я на миг растерялся. Куда бежать? В другие тоннели? Или, может, вниз по лестнице? Где этот чудовищный кхэш бродит? Пока раздумывал — стража уже спустилась, вот-вот на площадку выскочит. А в других тоннелях, что здесь начинаются, отряды рыщут. И решил вниз по лестнице бежать. Оно-то, конечно, понятно, что вниз побежишь — наружу вряд ли выберешься, да только выхода у меня другого не было. Спрячусь, думаю где-нибудь, забьюсь в нору, пережду, а там уж и выбираться буду. Пока-то главное — стражникам не попасться. На площадке в углу лежала вязанка факелов — я выбрал три самых больших, помолился Митре и сиганул вниз по лестнице, стараясь не топать сверх меры. Побежал, потом шагом пошел, когда спустился уже достаточно, чтобы не слышали меня. Иду, спускаюсь по лестнице этой, бесконечной — пламя факела так и мечется, будто испуганный зверек в клетке. Страшно было спускаться невесть в какие бездны. Тоннель стал ниже, иногда пригибаться приходилось, будто кланяться неизвестным богам или демонам подземелья. До сих пор хорошо помню этот тоннель с лестницей, эту нору, круто уходящую в бездну. Ступеньки неровно вытесаны — того и гляди, запнешься и полетишь кувырком вниз, в темноту. Факел-то, известно, потухнет. И покатишься в самые недра земли, в кромешной тьме и в лапы чудовищам.
И стали меня одолевать такие мысли — упаду, сорвусь, темнота нахлынет… Я уж, осторожно ступать старался. И чем осторожнее ноги ставлю, тем страшнее становится. А ну, как и вправду упаду? Ведь при такой крутизне — стоит только чуть-чуть запнуться, слегка задеть носком сапога ступеньку, с которой спускаешься… и полетел. И ни за что не остановишься, будешь лететь, пока не достигнешь самого дна преисподней.
Чувствую — сил больше
Почувствовал я, что кричу от страха. Знаю, что кричу, что нельзя тут шуметь — этим их только приманишь, а сделать ничего не могу, ору, во все горло, прошу не забирать меня, оставить тут, в этом мире, каким бы страшным он не был. Знаю уже, что Они не в нашем мире живут — в другом. Там, где сама жизнь соткана из ужаса, где существование возможно только в бесконечном кошмаре, от которого не уйти, не проснуться, не спрятаться в обмороке, в смерти.
Стал головой о стену биться и чувствую, что они уже близко. Услышали крики, почувствовали мой ужас, ведь Они им и питаются. Им, чтобы жить, нужно живое существо погрузить в бездну страха, заставить его постоянно испытывать вселенский ужас и тогда Они смогут пить душу человека, напитываться его силой…
Кричать уже не мог я, только стонал и головой бился, а из бездны поднимались Они. Это я чувствовал настолько четко, несмотря на невероятный страх, что и помню отлично. Помню, как Они поднимались. Все ближе и ближе — нужно бы бежать назад, наверх, отдаться в руки стражникам — пусть меня убьют поскорее, или скормят вэлсам. Смерть — ведь это избавление. Я имею в виду смерть от меча, или от зубов вэлса. Но если Они тобой завладеют — смерти не будет. Будет вечный кошмар, нескончаемая мука, пытка ужасом.
Сижу, тело, как не мое — оцепенело все. Стонать даже уже не могу, только накатывает волнами тот самый беспредельный ужас, что Они с собой несут. И вижу — из бездны, из черного провала вглубь земли поднимается будто облако. Клубится, копошится, выбрасывает в сторону щупальца. А в облаке том, лица мелькают, искаженные страхом — сами по себе страшные тем, что страх испускают.
Вот так. И больше я ничего не помню — хоть убейте меня. Очнулся я далеко от жилища оракула, в роще, что в нескольких часах пути от той зловещей скалы, где оракул поселился. Долго лежал без сил и думал, что со мной приключилось.
Как же попал я в рощу, кто вытащил меня из бездны? Как-то смутно помниться, сквозь страх, что меня окутал — когда снизу облако надвигалось — сверху голоса стражников раздавались.
Может, они меня успели вытащить? А, может, это я придумал себе — про стражников. И кто-то другой меня оттуда извлек, как рыбак рыбу на крючке из глубокого, темного омута. В общем, не успело меня накрыть то облако — это я точно знаю, иначе не сидел бы сейчас с вами и не рассказывал эту историю. Я вот, думаю, может, Митра всемогущий еще, раз помог, напоследок? Ведь сколько раз помогал — а тут, что ж отдать на поругание душу мою Им? Нет, он так не согласился бы, это точно. Возможно, он и направил стражников, чтобы нашли, меня и вытащили. А уж, почему оракул не отдал мое тело вэлсам, не знаю. Я тогда как мертвый был — они, наверное, мертвечину не жрут. А возможно, оракул решил, что с меня хватит и того ужаса, что я пережил. Пожалел меня, значит…
Старик повесил голову на грудь и надолго задумался.
— Ну, ладно, — Конан поднялся с лежанки, широко зевнул и с хрустом потянулся, из чего следовало, что он не слишком внимательно слушал дервиша, возможно даже и задремал в нескольких местах рассказа.
— Ладно, — повторил он более грозно, — а где же комната с рассыпанными по полу сокровищами? Или я что-то пропустил из твоего рассказа?
— А… это… комната-то… была, — неуверенно сказал старик, — я, видишь ли, господин, надышался, наверное, испарений, идущих от Реки Забвения, снизу поднимающихся… ну и позабыл многое… А комната — была. Как сейчас помню, иду и сапогами-то камешки откидываю!