Конан не знающий страха
Шрифт:
— Вот так, — сказал Конан. — Я считаю, что отработал свои деньги. Теперь караван будет в гораздо большей безопасности. Но ты, толстяк, можешь оставить мое золото себе. Я в нем не нуждаюсь. — Он сверкнул глазами в сторону остальных стражей. — Может, еще кто-нибудь хочет помешать нам уехать? — Воины—охранники делали вид, что Конан их совершенно не интересует. — Что ж, тогда говорить больше не о чем, — закончил киммериец.
Свободных лошадей оказалось много. Можно было без труда выбрать себе самых лучших. Кроме Конана, Кальи и Вулпио с ними отправились еще четыре акробата — их женщин тоже увезли бандиты.
— Слишком темно, след уже едва различим, — сказал он.
— Но они же не остановятся! — воскликнул расстроенный Вулпио. — Они же поедут дальше, а ведь они и так опережают нас на несколько часов. Что же тогда будет утром?
— Ты прав, — спокойно ответил Конан, — но если мы поедем дальше, мы, скорее всего, и вовсе потеряем их след. Лучше уж подождать до утра, чем тратить весь завтрашний день на поиски этого следа.
— Он прав, — вмешалась Калья. — Заночуем здесь.
Ворча, их спутники подчинились. Когда лошади были стреножены, Калья подошла к Конану и спросила:
— Тебя выбил из седла гиперборей?
— Да. Больше ему такое не удастся. Это означает, что мы скоро найдем их, Тахарку и Аксандриаса. — Посмотрев в ее глаза, он добавил: — А в придачу к ним найдем еще сотню головорезов. Вот о чем следует призадуматься.
Тахарка вышел из пещеры, чтобы осмотреть добычу, которую бандиты свалили прямо на землю. Мешки с товарами и пленники в полуобморочном состоянии лежали на траве: смешение ярких тканей, блеска металла и белой кожи.
— Недурной улов, — заметил Тахарка, когда Куулво спешился возле него. — Они сопротивлялись? — спросил он, увидев, что голова Куулво замотана и на белой ткани проступило кровавое пятно.
— Слегка, — ответил Куулво, — если иметь в виду количество сопротивляющихся. Зато один из них стоил многих. Я говорю о юном киммерийце из Кротона. Клянусь всеми богами, он чуть было не оставил меня без головы! У меня до сих пор в ушах звенит от его удара! Если бы не мой шлем…
— Киммериец? — переспросил Тахарка. — Кто он, собственно, такой? И почему преследует нас?
Аксандриас услышал эти слова. В его глазах вновь появилось затравленное выражение.
— А с ним была одноглазая?
— Не припомню что-то, — ответил гиперборей.
— А я ее видел, — вступил в разговор один из бандитов в стигийском шлеме из вороненой стали. — Полуголая ведьма с одним глазом. Она прикончила троих наших своей пикой.
— Умеет обращаться не только с мечом, но и с пикой, — отметил Тахарка. — Сколько достоинств в одной женщине! Я думаю, они были там по чистой случайности. Оба опытные воины. Должно быть, нанялись охранять караван, вот и все. Вспомните, ведь это мы напали на караван, а не они пришли к нам.
— Нет! — воскликнул Аксандриас. — Это не случайно! Это злые козни богов! Это они наслали на нас этих демонов, чтобы погубить!
— Ты слишком возбужден, мой друг, — сурово произнес Тахарка. — Успокойся-ка и прекрати молоть чушь.
Аксандриас склонил голову:
— Простите. Просто эти два шакала так рассердили меня, что я забылся.
— Не надо беспокоиться понапрасну, — уже мягче сказал Тахарка, — ведь их только двое, а нас вон сколько. Если они будут причинять нам беспокойство, мы разделаемся с ними. Ну а теперь займемся более важными вещами. — Он с удовольствием остановил свой взгляд на пленницах. — Кто они?
— Бродячие актеры — кувыркаются, поют. Там их была целая труппа. Мы выбрали девиц посмазливее.
— Очень—очень хорошо. Женщины таких редких достоинств весьма ценятся в борделях юга. В Доме Величайших Наслаждений в Хоршемише их примут просто с восторгом, там всегда предпочитают тонких и гибких женщин.
— Когда мне вести их на юг? — спросил Куулво.
— Я вчера тоже съездил удачно, — ответил Тахарка. — У нас уже полно живого товара. Так что давай-ка отправляйся прямо завтра на рассвете. Предупреди с вечера людей, вели им побеспокоиться о цепях и ошейниках. А перед походом договоримся, где встречаться, когда ты вернешься.
Тем же вечером, после традиционной попойки, Тахарка сидел на своем троне, погруженный в мрачные раздумья, что было ему крайне несвойственно. Тахарка привык жить сегодняшним днем, прошлое и будущее не имело для него решающего значения. От жизни он брал что хотел, а другие человеческие существа он просто использовал для своих целей. Богатство и роскошь доставляли ему удовольствие. Его никогда не тревожили мысли о прежних владельцах вещей, которыми он пользовался. Мир, если он не кипел от страстей, для него просто не существовал. И везде, где бы он ни появился, Тахарка сеял хаос и неразбериху. Того, кто угрожал ему или хотя бы только надоедал, Тахарка убивал не задумываясь. И к тому же он всегда был готов предать тех, кто ему доверял.
Жить в свое удовольствие помогал Тахарке его ум, способность планировать и организовывать свои действия. Особенно выручала его хватка незаурядного лидера, способного дурачить людей, обольщать их и вводить в заблуждение притворной благожелательностью. Этих качеств ему хватало с лихвой, чтобы царить в своем мире, где равных ему не было.
И вдруг что-то изменилось. Кто-то начал охотиться за ним. Эту одноглазую интересовал, конечно, только Аксандриас. Но вот молодой варвар — Тахарка почему-то был в этом абсолютно уверен — шел по его следу. Видимо, это как-то связано с тем его рейдом в Киммерию. Такая противоестественная страсть к мести совершенно не укладывалась у него в голове. Хотя он предполагал, какой великой движущей силой она может стать. Что же он такого сделал в этой Киммерии, чтобы этот безумец преследовал его столько времени, убив боссонитов и гандеров, а теперь, похоже, вознамерившись провести остаток жизни в погоне за ним? И это человек из племени, которое — всем известно — почти никогда не покидает своих лесов!
Здесь была какая-то загадка, а загадок Тахарка не любил. Он был вполне счастлив и доволен, хозяйничая в своем мире и помыкая его обитателями. Это глупое, противоречащее здравому смыслу преследование безмерно раздражало Тахарку, нарушая естественный ход его жизни.
Занятый этими тревожными, гнетущими мыслями, Тахарка поднял было свой серебряный кубок. Но рука его замерла на полдороге: от кубка исходил какой-то зеленоватый свет. Тахарка даже повернул его, осматривая со всех сторон, хотя и без того знал, что на кубке нет зеленых камней.