Конан (сборник)
Шрифт:
7. Завеса тьмы
Конан отлично понимал, что его единственный шанс на спасение - это скорость. Он не допускал даже мысли, чтобы спрятаться где-нибудь поблизости от Бельверуса, опасаясь того, что многочисленные ищейки Тараска выследят его. Кроме того, он был не из тех, кто прячется и крадется: открытая схватка или погоня были ему больше по душе. Он понимал, что первая победа - на его стороне. Теперь ему предстоял резкий рывок к границе.
Зенобия поступила мудро, выбрав этого белого коня, - его быстрота и выносливость
Дорога его пролегала по спящему краю - мимо скрытых в тени густых деревьев сел, встречавшихся, однако, все реже по мере продвижения на запад. Селений становилось меньше, рельеф начал резко меняться, а небольшие замки, сурово поглядывающие с близлежащих окрестных холмов, свидетельствовали о многовековых приграничных войнах. Но никто не выезжал из них, чтобы окликнуть или задержать одинокого ночного странника. Их хозяева ушли за штандартами Амальрика, и флаги, место которым было на флагштоках над этими стенами, сейчас развевались на ветру Аквилонии.
Оставив позади последнее приграничное поселение, Конан съехал с дороги, сворачивающей на северо-запад к далеким взгорьям - двигаться по ней дальше означало столкнуться с пограничной стражей, отряды которой сейчас были пополнены свежими силами. Они никого не пропустили бы без разрешения. Но он понимал, что теперь граница не охраняется, как в мирное время, патрулями и секретами с обеих сторон, - остались лишь заставы на дорогах да колонны возвращающихся с добычей обозов, что с рассветом вновь пускаются в путь.
Эта дорога, ведущая от самого Бельверуса, была единственной, пересекающей границу с севера на юг на протяжении ближайших пятидесяти миль. Она проходила через гряды скалистых перевалов и крутых горных склонов. И беглец решил просто держать курс на запад, чтобы перейти границу где-нибудь глубоко в глуши гор. Этот путь был более тяжел, но зато более короток и безопасен, особенно в случае погони. Один всадник здесь мог пробиться через нагромождения скал, недоступные целым армиям.
Но до рассвета он так и не успел добраться до гор - они явились его глазам тянущимся вдоль горизонта длинным бледно-серым оборонным валом. Тут не было ни огородов, ни сел, ни хуторов под деревьями. Ранний утренний ветер шелестел высокими сухими травами, покрывающими желтый каменистый грунт, да на отдаленном холме возвышались зубцы крепостных стен. Но было ясно, что если бы не близкое дыхание опасности соседства с Аквилонией, эти места тоже могли быть густо заселены, как и далее на восток.
Свет солнца разбегался по колышущимся травам, как степной пожар, а с небес долетал прерывистый крик диких гусей, клином улетавших на юг. Наконец, в заросшей травой котловине Конан задержался и расседлал усталого и покрытого пеной скакуна. Он и так безжалостно гнал его все последние часы перед рассветом.
Когда освобожденный конь стал пощипывать траву, Конан прилег здесь же, на склоне, и окинул взглядом окрестности. Дорога, оставленная им далеко позади, белой нитью бежала на отдаленные возвышенности. На ней не было ни одной черной точки. Ничто не говорило и о том, что жители замка заметили одинокого всадника.
Единственным признаком жизни были блики солнца на стенах крепости и кружащийся в небе ворон, что снижался и вновь поднимался, по-видимому, в поисках добычи. Пора было опять седлать коня, но темп можно было бы и снизить.
Приближался уже противоположный конец котловины, как вдруг откуда-то сверху донесся громкий хриплый крик. Подняв голову, Конан увидел над собой черную
Так шли минуты. Конан начал скрежетать зубами, чувствуя, что отдал бы половину своего королевства тому, кто избавил бы его от этой черной твари.
– А, дьявол!
– рычал он в бессильном гневе, грозя в небеса панцирным кулаком.
– Чего ты от меня хочешь? Зачем преследуешь? Исчезни и лети клевать зерно на крестьянские поля!
Он уже спускался с первой горной гряды, когда ему показалось, что он слышит у себя за спиной эхо птичьих криков. Обернувшись в седле, он разглядел в далекой бледной дымке неба еще одну черную точку, а за ней - блеск полуденного солнца на стали. Это могло означать только одно: вооруженную погоню. И они шли не по широкой дороге, оставшейся далеко за линией горизонта. Они двигались по его следу.
Лицо его побледнело, когда он вновь увидел парящего над собой ворона.
– Так значит, это не прихоть безмозглой скотины, - процедил он.
– Всадники не могут меня видеть, но я как на ладони у этого летучего шпиона, а он, в свою очередь, у других птиц. Он следит за мной, они следят за ним и показывают путь их хозяевам. Это лишь хорошо вышколенные слуги, или... А может, их послал за мной Ксалтотун?
В ответ ему раздался отрывистый крик, похожий на хриплый смех.
Не обращая больше внимания на черного ворона, Конан продолжил путь. Он не мог гнать своего коня слишком быстро - необходимо было беречь силы для дальнейшего. И хотя пока он значительно опережал преследователей, расстояние между ними скоро стало неумолимо сокращаться. Их кони не были такими уставшими.
Если бы не дьявольская птица, кружащаяся сверху, он бы легко мог сбить погоню со следа, но теперь надежд на это не оставалось. Скрытые от него неровностями склона, они продолжали идти точно за ним, ведомые своими пернатыми проводниками, - черными точками, несомненно порожденными адским пеклом. Камни, которые он швырял в них с проклятиями на устах, миновали цель, или попадали в птиц, но не причиняли им никакого вреда, хотя в юности он сбивал на лету сокола.
Конь сильно устал, и Конан стал задумываться о безнадежности своего положения, чувствуя за всем происходящим безжалостную руку судьбы. Ему не удастся уйти. Он сейчас в той же ситуации, как и тогда, когда сидел в подвалах Бельверуса. Но сдаваться было не в его правилах. И если развязка близка, он постарается взять себе в спутники в последнее путешествие нескольких человек преследователей. Теперь предстояло найти подходящее место, где можно было бы дать последний бой.
Неожиданно где-то впереди раздались громкие голоса - человеческие или похожие на них. Мгновением позже король Аквилонии раздвинул ветки кустарника и понял причину криков. Посреди небольшой поляны четверо солдат в немедийском вооружении затягивали веревочную петлю на шее худенькой старушки в простом одеянии. Лежавшая неподалеку вязанка хвороста указывала на то, чем занималась женщина, когда на нее напали мародеры.
Молча глядя на негодяев, волокущих свою жертву к дереву, низкие и разлапистые ветви которого теперь, вероятно, должны были послужить виселицей, Конан почувствовал, как к горлу его подкатывает комок ненависти. Он стоял на своей земле, - граница осталась позади уже час назад, - и наблюдал за убийством одной из его подданных. Отбиваясь и лягаясь с удивительной силой и энергией, старушка вновь подняла голову и пронзительно закричала. Словно вторя ей, сверху раздался крик проклятого ворона. Солдаты издевательски захохотали, и один из них ударил женщину по губам.