Концептуальные исследования. Введение
Шрифт:
Предпосылки формирования концепции картины мира присутствовали уже в античных теориях языка (анализ подобных представлений изложен в работе Л.Г. Зубковой 1998 г.). Центральным импульсом для развития лингвистической концепции картины мира послужили работы В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б.Л. Уорфа, A.A. Потебни. В. фон Гумбольдт рассматривал язык как опосредующее звено между человеком и миром. По A.A. Потебне, поэзия, проза, искусство и наука, т. е. мировоззрение народа, обретают жизнь в языке и обусловлены языком. Идеи, близкие к теории В. фон Гумбольдта, высказывались как зарубежными – Г. Гердером, Я. Гриммом, Ф. Шлегелем, так и отечественными лингвистами – Ф.И. Буслаевым, Ф.Ф. Фортунатовым
В России изучение картины мира начинается в 60-е годы XX в. и связано с работами Г.А. Брутяна, Г.В. Колшанского, Р.Й. Павилениса. Общепринятым считается истолкование картины мира как «глобального образа мира, лежащего в основе мировидения человека, репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности человека» (Постовалова 1988: 21). Следовательно, картина мира является субъективным образом объективной реальности и входит в класс идеального, которое, не переставая быть образом реальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них. Целостная картина мира реализуется как сумма теоретических (философско-научных), внетеоретических (религиозно-художественных) и донаучных форм познания.
Изначально было выявлено, что вопрос о статусе картины мира связан с проблемой взаимодействия языка, мышления и действительности. Так, В. фон Гумбольдт рассматривал язык как способ видения мира, аналогичные трактовки присутствуют в гипотезе лингвистической относительности Э. Сепира – Б. Уорфа, исследованиях американских этнолингвистов. Показательна в этом отношении и неогумбольдтианская концепция языка как промежуточного мира.
В XX в. вопрос о роли языка в формировании картины мира оказался в центре внимания исследователей. Возникают две точки зрения по вопросу о способности языка отражать окружающую действительность. Согласно первой, язык отражает мир. Подобный взгляд присутствует, например, в работе Г.Г. Почепцова, утверждающего, что «с помощью языка мы отражаем мир. Именно отражаем, а не описываем или, точнее, не только описываем, поскольку описание – это лишь одна из форм языкового отражения мира. Вопросы, побуждения – это такие же формы отражения, или представления, мира, как и все остальные речевые акты» (Почепцов 1990: 110).
Иной взгляд на данную проблему содержится в коллективной монографии «Роль человеческого фактора в языке.
Язык и картина мира» (1988). В предисловии Б.А. Серебренников подчеркивает, что «утверждение многих лингвистов и философов, будто бы язык отражает действительность, основано на недоразумении. Звуковой комплекс, образующий слово, ни к какому отражению сам не способен. Фактически результатом отражения являются концепты или понятия. Язык связан с действительностью через знаковую соотнесенность. Язык не отражает действительность, а отображает ее знаковым способом» (Серебренников 1988: 6). Таким образом, язык, в понимании большинства исследователей, представляет собой инструмент, с помощью которого происходит концептуализация мира человеком.
Поскольку концептуализация мира осуществляется через язык, возникает вопрос о соотношении мира, его образа, существующего в сознании, и образа, закрепленного в языке. Постановка подобной проблемы способствовала выделению двух форм картины мира – концептуальной (в иной терминологии – когнитивной) и языковой. Г.А. Брутян в своей статье 1973 г. одним из первых четко разграничивает эти две картины мира. Выделение языковой и концептуальной картин мира позволяет, по мнению Г.А. Брутяна, раскрыть взаимоотношение языка и мышления в процессе познания, показать роль языка в формировании картины мира в сознании людей, избежать схематичности при воссоздании действительной картины мира и более
Г.А. Брутян определил концептуальную картину мира как «не только знание, которое выступает как результат мыслительного отражения действительности, но и итог чувственного познания, в снятом виде содержащийся в логическом познании» (Брутян 1973: 108). Соответственно, языковая картина мира понимается исследователем как «вся информация о внешнем и внутреннем мире, закрепленная средствами живых, разговорных языков» (Брутян 1973: 108). Практически сразу же за разведением этих двух понятий в лингвистических исследованиях возникает вопрос о соотношении концептуальной и языковой картин мира, формируется три подхода к названной проблеме.
Согласно первому, идущему от Г.А. Брутяна, считается, что языковая картина мира шире концептуальной. Исследователь развивает мысль о том, что концептуальная картина мира совпадает «с сердцевиной, основной частью» языковой картины мира, т. е. «основное содержание языковой модели мира покрывает все содержание концептуальной модели мира». За пределами концептуальной картины мира, по мнению ученого, остаются периферийные участки, которые выступают как носители дополнительной информации о мире. При этом информация, входящая как в концептуальную, так и в языковую картину мира, является инвариантной, независимо от того, на каком языке она выражается, а информация, содержащаяся в периферийных участках языковой картины мира, т. е. в тех участках, которые остаются за пределами концептуальной картины, варьируется от языка к языку (Брутян 1973: 109–110).
Второй подход исходит из совпадения, идентичности языковой и концептуальной картин мира. Элементы этого подхода присутствуют в работе Г.В. Колшанского, в частности, в его высказывании о том, что «в гносеологическом плане действительно не отношение "язык-мышление", а "языкомышление – мир"» и «правильно поэтому говорить не о языковой картине мира, а о языково-мыслительной картине мира» (Колшанский 1990: 37). Хотя далее автор признает, что «языковая картина мира есть вторичное существование объективной картины мира» (Колшанский 1990: 40), и такая вторичность означает не что иное, как принципиальную зависимость языка от мышления.
И, наконец, согласно третьему подходу, концептуальная картина мира признается более масштабной по сравнению с языковой. Эта точка зрения присутствует в работах большинства лингвистов (Почепцов 1990, Попова, Стернин 2002, Серебренников 1988, Телия 1988). Так, Г.Г. Почепцов утверждает, что языковое представление мира «информационно неполно и / или неточно», и причину этого он видит в том, что «отражению подвергается не мир в целом, а лишь его пики, т. е. его составляющие, которые представляются говорящему наиболее важными, наиболее релевантными, наиболее полно характеризующими мир» (Почепцов 1990: 111–112).
В.Н. Телия указывает, что «то, что называют языковой картиной мира, это информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители языка. Языковая картина мира не имеет четких границ, поэтому ее место относительно концептуальной картины мира не может быть определено как периферия» (Телия 1988: 177–180). Обобщение этого подхода содержится в работе З.Д. Поповой и И.А. Стернина, отмечающих, что в языке «присутствует далеко не все содержание концептосферы, далеко не все концепты имеют языковое выражение и становятся предметом коммуникации» (Попова, Стернин 2003: 6).