Концерт для виолончели с оркестром
Шрифт:
– Никакой он не дурак!
– убеждала она подругу.
– Наоборот: знает то, чего мы не знаем. Слышала такое выражение: "Дурак - всякий инакомыслящий"? Так вот он мыслит иначе.
– Да брось ты, - отмахнулась от Маши Рабигуль.
– Какое там - мыслит! Трясется в трансе, словно юродивый, бьет в барабан да бормочет одно и то же.
– А правда, здорово он играет?
– встрепенулась Маша.
– Ну скажи, здорово?
– На барабане? Да, ритм чувствует, - нехотя признала Рабигуль неоспоримое достоинство Сапты.
– Но в остальном...
Маша
– Мантры - как заклинание. Сапта говорит, это прямая связь с Богом. Он и меня научил...
– Машка, - не на шутку перепугалась Рабигуль, - как бы ты с ним не свихнулась! Повторяй лучше гаммы: те же мантры в конце концов.
– Скажешь тоже, - расхохоталась Маша.
– Там священные слоги.
– Музыка тоже священна и доступна для посвященных, - задумчиво произнесла Рабигуль.
– Нет, правда: ее же не все понимают. Классику, я имею в виду. А, например, "попса"... Разве ее повторы - не мантры?
– Гуль, не кощунствуй!
Маша снова уселась на диван, накрыв ноги пледом и протянув руки к камину.
– А как он любит. Гулька, как умеет любить...
– Вот так бы и говорила, - поддела ее Рабигуль.
– А то "мантры", "связь с Богом"...
– А я так и говорю! Ты же знаешь: мужиков у меня - навалом, но такого...
– Смотри, как бы он не притащил какую-нибудь заразу из этой своей общины.
– Он сказал, что перестал жить, как прежде, со всеми подряд, горделиво похвасталась Маша.
– Сказал, что у него теперь - только я и никто больше не нужен, - "Он сказал, он сказал..." А "травку" покурить тебе, случайно, не предлагал?
– Что ты!
– возмутилась Маша.
– Он же не хиппи! Хотя хиппи, если хочешь знать, это не длинные волосы, а особое состояние души.
Рабигуль посмотрела на нее с улыбкой:
– Состояние души, говоришь? Красиво! Чьи же это слова?
– Мои!
– вызывающе ответила Маша.
– Скажешь тоже!
– не поверила Рабигуль.
– Ты так сроду не говорила.
– Да ладно!
– засмеялась Маша.
– Все мы немножко "душечки". Ой, чайник свистит!
И она умчалась на кухню. Крикнула оттуда весело:
– Пожалуйте к столу, дорогая гостья!
"Ну вот что с ней делать?" - думала Рабигуль, глядя, как светится от радости Маша, как мелькают ловкие руки, выставляя на стол все, что есть в доме. включается-выключается маленький телевизор - "Ну его, надоел!" наливается крепкий янтарный чай.
Всегда такая, когда влюблена, а влюблена, если вспомнить, почти всегда. И при этом скрипачка прекрасная, вдохновенная. Может, как раз поэтому?
– Волосы-то зачем перекрасила?
– спросила Рабигуль.
– Так ему больше нравится, - вызывающе ответила Маша.
– Разноцветные?
– не поверила Рабигуль.
– Как у продавщицы?
– Да.
Маша внезапно обиделась. Молча налила чаю, молча села напротив. Под
– Машенька, не сердись. Но я за тебя волнуюсь... Странный он, этот твой Сапта.
– " Да он в сто раз порядочнее твоего поэта!
– взорвалась Маша.
– У него все честно, открыто: да, жил со всеми, как принято в их общине, да, они вместе растят детей и не знают, кто у кого отец - это их общие дети, - но возникла в его жизни я, и все для него изменилось!
– Это он так говорит, - грустно вставила свое слово в речь подруги Рабигуль.
– Да не будет он врать!
– возвысила голос Маша.
– Ему это просто не нужно!
– Машка, ты доверчива, как ребенок, - вздохнула Рабигуль.
– А в любви человек всегда доверчив, - призадумалась Маша.
– Доверчив, как в детстве. Вот вспомни, когда ты была маленькой, возникала у тебя мысль, верить кому бы то ни было или нет? Молчишь? То-то...
Снег валил густыми, тяжелыми хлопьями, превращая в белое поле все пространство небес, застилая Москву своим покрывалом.
– Останешься?
– сладко потянулась Маша.
– В твоих сапожках...
– Останусь.
– Рабигуль прищурилась на огонь.
– Хорошо у тебя, Маша. Уютно, тепло, как-то солнечно.
– И вкусно!
– добавила Маша.
– И вкусно, - согласилась с ней Рабигуль: сегодня Маша испекла свой знаменитый пирог.
Телефон загудел на низких басах, как шмель.
– Это меня, - вскочила Рабигуль.
– Я дала Володе твой номер. Возьми скорее трубку!
– Эта мне интеллигенция, - проворчала Маша.
– В моем-то доме уж можешь себе позволить снять трубку? Чай не чужие... Але, Сапта? Повторяю ли я мантры?
А как же!
– Маша, прикрыв ладонью трубку, хихикнула.
– Как раз сейчас этим и занимаюсь!
Рабигуль перешла из кухни в комнату - пусть Маша чувствует себя свободно, - стала стелить постель - ее белье лежало в целлофановом пакете, в шкафчике, - потом прошла в ванную, приняла душ и почистила зубы, вернулась, легла, взяв в руки книжку. А Маша все общалась со своим Саптой. "Когда же она играет?
– подумала Рабигуль.
– К концертам готовится-то она когда?"
Не успела трубка коснуться рычага, как телефон зазвонил снова.
– Твой!
– крикнула из кухни Маша.
– Здравствуй, - выдохнула в трубку сразу счастливая Рабигуль.
– Еле прорвался, - не ответив на приветствие, буркнул Володя.
– Это ты, что ли, там трепалась?
– Нет, Маша, - виновато шепнула Рабигуль в трубку.
– Ничего себе...
– Но она в своем доме...
– Значит, нечего было давать ее телефон! Ладно, до завтра.
Не дожидаясь ответа, Володя бросил трубку. А Рабигуль еще долго сидела в длинной ночной рубахе, в накинутом на плечи халате, бессильно опустив руки.