Кондитерская дочери попаданки

Хайд Хелена

— Да не сказала бы, — призналась я. — Может он и правда любил мою маму. но своим ребенком от этой любимой женщины не особо интересовался. Если верить сну-видению, который я когда-то видела, отсутствие у меня эмоциональной связи с ним было важным условием, согласно которому, как я поняла, те Цахес и Камог не чуяли во мне что-то, из-за чего я была бы в опасности. Причем это касалось не только того, что я его дочь — уж этот факт они, судя по всему, знать были должны. Но. чем дольше я об этом размышляю, тем больше думаю, что вероятно, из-за того, КЕМ был мой отец, в моей природе может быть нечто, что они хотят использовать, и чего вероятно не могли почувствовать раньше, до его смерти.

— Я даже догадываюсь, что, — пробормотала Гретта, и сев за кухонный стол, облокотилась на него, скрестив пальцы в замок. — Видишь ли. на момент, когда Дроссельмейер вселился в тело графа Стефана Честерна, тот уже

был женат на женщине, которую ему подобрали как выгодную партию нынче покойные родители. И эта женщина на тот момент уже ждала от него ребенка. То есть, Матильда Честерн по сути — не совсем твоя сестра. С одной стороны, кровное родство между вами в самом деле есть, поскольку тело, зачавшее вас, было одно. Но с другой — она дочь именно Стефана Честерна, душа которого в момент захвата тела была изгнана за пределы этого мира. Ты же — дочь непосредственно чаротворца Дроссельмейера. И пускай плоть неизменна, но некие духовные нюансы все же имеются. Следовательно, твоя аура и твое магическое поле могли перенять от настоящего отца, от его истинной сущности некие свойства. Они могут быть инертными, никак не проявляться, даже не нести для тебя никакой пользы. Но вот в то же время эти нюансы вполне могут делать тебя пригодной для чего-то, что эти двое задумали. О чем они узнали не так давно, и что стало возможным лишь после смерти Дроссельмейера.

— То есть, ты тоже думаешь, что смерть отца… была подстроена этими двумя?

— Практически в этом не сомневаюсь, — кивнула Гретта. — Черная Троица проникла в этот мир не просто так. Они — члены культа им подобных, и были избраны ним для осуществления цели, от которой мурашки по коже у кого угодно пойдут. Оказавшись здесь, они призвали из других миров людей, способных извлечь из времени-пространства ключи от магии. Используя которые, становится возможным открыть врата, достигнуть мира города Р’льех, и распечатать гробницу, где сном, подобным смерти, спит некая сущность: Великий Древний. Колоссальных размеров существо со склизким, покрытым чешуей зеленым телом, кожистыми крыльями и головой осьминога. Его не уничтожить и не победить. И если оно пробудится, если вырвется на свободу, то разрушит не только этот мир, ставший ареной боя, но и все остальные миры, цивилизации в которых падут. Вот только. Когда в прошлый раз я вступила в битву, защищая этот мир по ту сторону Врат, все должно было закончиться. Камог и Цахес остались вдвоем, призвать нового члена триумвирата на место предателя невозможно — его духовный отпечаток был заложен в формулах ритуала. Вот только они продолжают, и я догадываюсь, почему.

— Ты о.

— О тебе, — кивнула Гретта. — Там, за Вратами, я сражалась и выживала почти два десятилетия, которые, из-за неравномерного течения времени, пролетели для меня, словно несколько недель. И я узнала, что теперь другая сущность готовится занять место умершего Дроссельмейера: Румпельштильцхен. Вот только для него есть лишь один подходящий сосуд. И теперь я знаю, кто этот сосуд.

— Я?

— Верно. Единственная дочь Дроссельмейера. Ребенок, зачатый ним в этом мире, еще и рожденный одной из иномирянок, которым удалось добыть свой ключ. Судя по всему, они собираются отдать Румпельштильцхену твое тело, таким образом заменив Дроссельмейера в формуле ритуала, не разрушая ее.

— Хм. а ведь это кое-что объясняет, — призадумалась я.

— Что же?

— То, что ко мне буквально СВАТАЛСЯ один. назовем его достопочтенным господином,

— вздрогнула я. — Которого я подозреваю в том, что он и был тем самым Камогом.

— Так-так, а теперь давай-ка поподробнее, — буквально подскочила Гретта.

— Думаю, во всей этой заварушке замешана Амалия, жена Стефана Честерна, — заговорила я, задумчиво скрестив руки на груди. — Эта женщина никогда меня не любила, так что не удивлюсь, если не особо возражала, когда ей предложили «поквитаться с девицей, которая бесила ее самим фактом своего существования». На счет их дочери, Матильды, я не уверена, в курсе ли она чего-либо. Скорее всего, мать просто использовала ее пару раз, а осведомленность сестрицы лежит на уровне: «Делай все, что я скажу, иначе у нас будут серьезные проблемы с серьезными людьми». Как бы там ни было, но не успели на отцовской могиле установить надгробье, а Амалия Честерн уже сообщила мне о том, что соизволила оказать мне милость и найти для меня, жалкой бастардки, благородного мужа. Престарелого барона Эрика Форстера, который за последние двадцать лет был женат четыре раза, и все его молодые жены долго не прожили — он как будто высасывал из них жизнь. И теперь, когда я узнала о Камоге, то не удивлюсь, если тот выродок их не просто изводил, и даже не травил, а как-то… истощал на энергетическом уровне. Именно в ту ночь я и сбежала от помолвки

из отцовского замка и вернулась в этот дом. Вот только все это время Эрик Форстер не собирался оставлять меня в покое, и я долго не могла понять причины. Более того, ко мне наведывался даже тогдашний жених Матильды, пытаясь вернуть меня в тот замок в роли своей официальной любовницы, которой платил бы щедрое жалование. А потом произошло нечто любопытное. Сначала наш барон «синяя борода» пришел ко мне и устроил истерику на пороге, при этом его глаза засияли ярким желтым светом. Когда же я его прогнала, угрожая забить лопатой — до утра резко сошел с ума и начал орать в своем поместье, а через сутки повесился — как раз накануне свадьбы Матильды. И вот через считанные дни после этих событий этот самый муж сестры, Вильям Варслор, напал на меня возле хижины, где когда-то жила Лана, и его глаза так же засияли. Теперь же, зная все, я готова поспорить, что это тоже был Камог. Вероятно, он украл его тело и подстроил то «самоубийство» ненужного свидетеля, запертого в своей старой оболочке. Возможно даже уже ранее менялся с ним телами ненадолго — к примеру, когда Вильям приходил ко мне. Даже больше, подозреваю, что он же захватывал тело того типа, который вламывался в мой дом и напал на меня, требуя сказать, где находятся ключи — похоже, он думал, что мама успела что-то рассказать мне перед смертью.

— Как занимательно. Получается, мы теперь знаем наверняка, в ком сидит Камог, — хохотнула Гретта. — Он в теле теперь уже мужа твоей сестры, следовательно — сидит в замке Честернов.

— Вообще-то нет, — деликатно прокашлялась я.

— То есть?

— Мы его. как бы. убили, — проговорила я. — А вернее — это сделала Матильда. Моя почти-сестрица всегда метко стреляла из лука, даже в темноте по движущимся мишеням. В отличие от меня, бастардки, она — чистокровная дворянка, и с магическим даром ей неплохо так повезло. Причем как раз в области боевой магии.

— Вот как? — закашлялась Гретта.

— Получается. мы сделали это? Победили Камога? И. можно расслабиться, раз без него теперь у злодеев ничего не получится?

— Вообще-то да. — не веря своим ушам, проговорила Гретта. — Вы же ведь. сожгли его тело, да?

— То есть, сожгли тело? — икнула я.

— Ну, если тело, в котором сидел Камог, сжечь после его смерти, то этот засранец сгорит вместе с ним. Но если этого не сделать, он сможет снова кого-нибудь захватить. Не молниеносно, конечно — смерть физической оболочки его ослабит, и ему понадобится время, чтобы пробиться к следующей жертве и осуществить новый обмен. Тем не менее, если тело не кремировано, Камог на это способен. Но вы ведь сожгли тело Вильяма Варслора, когда убили его?

Эм… как бы тебе сказать…

Признаюсь, я за свою жизнь видела многое и бывала в самых разных местах. Но еще ни разу не слышала такой отборной ругани!

ГЛАВА 19. Тварь на пороге

Увы, но при всей критичности ситуации бежать в лес прямо сейчас было плохой идеей. Особенно теперь, когда Цахес уже прибыл в город. То, что Гретту удалось освободить, ему так же лучше было не знать — как того, что она уже свободна, так и того, что собственно у нас есть три попаданца и три ключа, необходимые для ритуала открытия Врат.

Поэтому нам в любом случае приходилось ждать поздней ночи, чтобы собравшись маленьким отрядом, совершить вылазку на болота. К месту, где мы оставили труп Вильяма, в котором на тот момент была душа Камога. И узнать, там ли все еще дух злобного похитителя тел? Ведь тогда мы все еще можем покончить с ним, просто если сожжем его последнюю оболочку. Пускай этот вариант был слишком хорош, чтобы на него рассчитывать, но оставлять надежду все равно не стоило. Тем более что Камогу, для захвата чужого тела, нужны были два условия: слабая воля жертвы и эмоциональная связь с ней. И в случае, когда нынешнее тело было мертво, все это было особенно актуально.

Так что не стоило исключать того, что мы все еще могли разобраться с этим существом прежде, чем оно еще кому-нибудь навредит. Ну а после этого Цахес остался бы один, и не только окончательно потерял бы возможность провести свой ритуал, но и стал бы немного более уязвим без своего последнего союзника.

Поэтому набравшись терпения, мы ждали поздней ночи, когда соседи уснут, прохожие перестанут шастать по улицам, и мы сможем незаметно выбраться из города в лес.

Чтобы не тратить время зря, я отправилась на кухню и занялась готовкой — в любом случае нам перед выходом нужно будет немного перекусить. Да и вернувшись после всех этих энергозатратных походов, все мы однозначно захотим есть. Так что лучше пусть еда уже будет к тому времени готова, чтобы потом, когда мы наверняка будем выжатыми лимонами, не тратить отсутствующие силы на ее приготовление.