Кондитерская дочери попаданки
Шрифт:
Дно, на котором ничего не было.
— Проклятье! — рявкнула Стражница границ, с размаху ляпнув всю болотную массу обратно на место. от чего во все стороны, конечно же, полетели брызги, которые изрядно нас испачкали. — Его здесь нет! Этого ублюдка здесь нет!
— Может, тело просто отнесло дальше, чем мы предполагали? Или его кто-то. сожрал? — панически я начала перебирать варианты.
— Исключено, — Гретта скрипнула зубами. Вытаскивать трупы из болота лесные животные не станут. Жабы с раками его за пару дней бы точно не сожрали до косточки. А на предмет
Да уж, если что-то и может понизить твой боевой дух, так это напрасный поход к лесному болоту посреди ночи, до которого тащиться больше часу туда, и потом еще столько же обратно. Настроение было ни к черту. И распрощавшись с Дороти возле калитки, мы вошли в свой дом раздраженными и уставшими. Не желая ничего слышать, я сразу же направилась в душ, чтобы поскорее смыть с себя ароматы болот, вместе с брызгами грязи. Сразу после меня в душ отправился Грей. И когда оборотень вышел из ванной с мокрыми волосами, прилипшими к коже, ворчащая Гретта и себе пошла мыться. оставив нас одних.
— Она ведь не пробудет там долго, — простонала я, моментально оказавшись прижатая к стене тренированным мужским телом, все еще влажным после душа.
— Ну. мы можем запереть дверь ванной снаружи, а потом сделать вид, что ничего не слышали, — коварно прошептал оборотень мне на ухо, щекоча дыханием шею.
— Боюсь, в таком случае она-то, еще и раздраженная после сегодняшнего, просто разнесет дверь магией.
— К сожалению, должен признать твою правоту, — вздохнул Грей, снова захватывая мои губы…
И тут случилось то, чего я уж точно не ожидала услышать здесь и сейчас: стук в дверь.
— Это точно не Кексик, он своим копытом стучит громче, — нахмурилась я, выпустив губы оборотня.
— Но кого тогда принесло в такое время?
— Может, Дороти вспомнила, что что-то забыла?
Стук повторился. Переглянувшись, мы с Греем поправили одежду и осторожно подкрались к двери.
— Кто там? — окликнула я. и искренне остолбенела от ответа:
— Это я, Матильда! Открывай скорее, мне страшно!
Выкатив глаза, я распахнула дверь, и в самом деле увидела на пороге свою сестрицу, которая быстро юркнула в дом и закрыла ее за собой.
— Что случилось? — удивленно выдохнула я, ясно видя, что девушка явно. не совсем в себе.
— Мама, — прошептала она на грани писка. — С ней. что-то не так.
— То есть, не так? — удивилась я.
— Со вчерашнего дня она ведет себя странно. Просто сама на себя не похожа. Буквально — со мной как будто разговаривал совершенно другой человек. Но что самое страшное. этот «другой человек» до дрожи похож на того «другого человека», каким стал Вильям, прежде чем я убила его тогда в лесу. А главное. видя все это, я пробралась в мамин кабинет, чтобы найти ее свежие записи. Эти записи были сделаны другим почерком, Сериз! Не ее почерком!
— Проклятье. — выдохнула я, отступив на шаг назад.
Так вот в кого Камог переселился после того, как Матильда убила его? В Амалию Честерн
— вдову того, чью смерть, вероятно, он же подстроил? И с кем, судя по всему, долгое время выстраивал ментальную связь, чтобы после перебраться в ее тело как в «спасательную шлюпку» в случае чего.
Но самое главное, сейчас. я должна была сказать это. Подтвердить подозрения Матильды о том, что некто не просто занял тело ее матери. Но еще и, скорее всего, уже убил саму Амалию.
Матильда, послушай. — робко начала я, и как раз в этот момент Гретта вышла из душа.
— Что здесь происходит? — насторожилась женщина, уставившись на мою однокровную сестрицу.
— Кажется, у нас кое-какие новые проблемы, — напряженно ответил Грей.
И тут, прежде чем Гретта успела еще что-нибудь спросить, а мы — что-нибудь ответить…
В дверь снова постучали.
Но на этот раз совсем слабо. Тщедушно. Так, что этот стук скорее напоминал царапанье маленькой слабой лапкой.
— Кто там? — окликнула я, только вот ответа не услышала.
Лишь какие-то странные звуки, напоминающие бульканье.
— Отойди-ка, — нахмурился Грей, и отодвинув меня от двери, сам медленно ее открыл.
В ту же секунду я закашлялась от невыносимой вони, ударившей по ноздрям! Мерзкий, приторной вони, напоминающей запах гнилого мяса.
Прямо под нашими ногами, на пороге, валялось НЕЧТО. Скрюченное, деформированное, покрытое толстым слоем грязи и болотной тины. ЭТО не могло стоять на ногах, лишь лежало на пузе, и очевидно, ползло сюда пластом.
— Что еще за. — охнула Матильда, нервно схватившись дрожащими руками за собственное лицо.
Существо же тем временем подняло взгляд и попыталось посмотреть на нас, да только если у него и имелись все еще глаза, они были полностью залеплены тиной.
Приподняв руку, которая, казалось, вот-вот развалится на части, ОНО выставило указательный палец, и медленно, дрожа, вывело прямо на крыльце несколько буков, используя вместо чернил грязь со своего тела и, похоже, собственную гнилую кровь.
И прочитав надпись, появившуюся в итоге, Матильда тут же упала в обморок:
«Доченька, прости. Это я во всем виновата».
Почти одновременно с сестрой существо тоже обмякло. Разнесся порыв сухого ветра, который как будто унес из останков Вильяма Варслора заточенную в этой горе гнилого мяса душу Амалии Честерн.
— Вот дерьмо, — прошипела Гретта, в то время как сама я была, мягко говоря, недалека от того, чтобы последовать примеру Матильды.
Перепоручив меня с сестрой Грею, Стражница границ сказала, что со всем разберется, прихватила из кладовой большой плотный мешок, и приказала приводить нас в чувства. Тяжко вздохнув, оборотень перетащил обеих в гостиную, где меня усадил на пуфик, а Матильду уложил на диван, ляпнув ей на лоб компресс.