Кондотьер Богданов
Шрифт:
— Добрая поволока! — подскочил Путила. — На рубаху бабе, воину на порты. Летом в самый раз — не жарко! На порты пфеннигов хватит.
— Дрянь! — сказал Богданов, бросая ткань на прилавок.
— Грех тебе, богатырь! — обиделся Путила. — Добрый товар, лучшего не найдешь!
— У меня есть!
— Покажешь? — встрепенулся Путила.
— Поехали!
Путиле вывели коня, они поскакали к самолету. Богданов достал из кабины парашют. У большинства пилотов полка парашюты были перкалевые, Богданов специально возил довоенный, шелковый. Как раз на такой случай…
Лейтенант
«Попался!» — подумал Богданов.
Вдвоем они расстелили купол, купец достал из-за пояса деревянную палку («Локоть!» — догадался Богданов) и тщательно перемерил ткань.
— Даю гривну! — сказал, закончив.
— Две! — возразил Богданов.
— Как можно! — всплеснул руками купец. — Поволока сшита, надо пороть!
— Зато лучше твоей!
Купчина принялся торговаться. Он вспотел, лицо покраснело. Богданов, не уступал, посмеиваясь: проучил жадину! Наконец ударили по рукам. Путила отдавал за шелк всю нефть и сто пфеннигов сверху.
— Вези бочку! — сказал Богданов. — Не забудь ведро. Вот еще. Если найду в масле хоть ложку воды, шелк пойдет тебе на саван!
Лицо купчины перекосилось. Богданов понял: предупредил не зря. Пока Путила ездил, он обрезал купол. Стропы с сумкой лучше сохранить. На казенном языке его негоция — растрата военного имущества. Богданов не переживал: в крайнем случае, вычтут из оклада. При вынужденной посадке в немецком тылу не требуют возврата парашютов. Летчики бы вернулись! В полку скажет, что выменял на бензин. У местных жителей в огородах и не то закопано. Спишут…
Путила привез бочку и ведро. Богданов, тщательно контролируя жидкость, перелил нефть в бак. Купчина, естественно, соврал: ведер оказалось не шесть, а четыре с половиной. Не взирая на причитания Путилы, Богданов вырезал ножом сегмент из купола и спрятал в гаргрот. Пригодится! Затем с замиранием сердца запустил двигатель. Мотор «схватил» сразу и заревел, стреляя черным дымом. Богданов прислушался: двигатель работал устойчиво. Может, чуть шумнее, но без перебоев. Не обманул Гасанов!
Вопрос с топливом был решен, но явился новый. В кабине летчик сидит на парашюте, сиденье опущено до упора. Богданов влез к себе — глаза на уровне приборной доски, вперед не видно. Сиденье требовалось поднять. Гаечных ключей пилоты не возят, в тринадцатом веке их не найдешь — из-за отсутствия самих гаек. Подумав, Богданов съездил к кузнецу. Тот ссудил клещи — здоровенные и тяжелые. С помощью их и русской матери сиденье встало на нужный уровень. Едва закончил, явилась Лисикова. Поинтересовалась, чем командир занимается. Богданов объяснил.
— Как без парашюта? — удивилась штурман.
— Два года без них летали — и ничего! — буркнул Богданов. — Это сейчас велели… Кто нас собьет? Зениток нет, истребителей — тоже.
Лисикова спорить не стала. Пожаловалась:
— Заставляют библию учить! Поп принес книгу, толстую, Псалтырь называется. Рукописную.
— Полезно! — одобрил Богданов. — Научишься тексты разбирать. Историку
— Что такое Псалтырь? — спросила она.
— Сборник псалмов.
— Это молитвы?
— Скорее песни.
— Про Бога?
— Не только. Есть и про любовь.
— Да ну? — изумилась она. — Откуда знаете?
— Бабушке читал. Она была неграмотной. Возьми! — Богданов протянул ей кошель, полученный от купца. — Купи что-нибудь!
— Что?
— Ну там гребешок… Не знаю, что женщине нужно. На площади лавка есть. Только торгуйся! Хозяин жадный…
— Пойду! — сказала штурман, пряча кошелек. — Тексты разбирать…
Едва спровадил штурмана, прискакала княжна. Возле Богданова сегодня будто медом намазали.
— Улетаешь? — спросила Евпраксия. Она хмурилась и кусала губы.
— Самолет готовлю! — ответил Богданов. — Тебя катать.
Княжна заулыбалась. Соскочила с коня и полезла в кабину. Пришлось исполнять обещанное. Богданов застегнул на пассажирке лямки парашюта, перетянул привязным ремнем.
— Станем падать, расстегнешь! — он показал как. — Затем выпрыгнешь из кабины и дернешь за это кольцо. Над тобой раскроется крыло и мягко опустит на землю.
— А ты?
— Полечу дальше.
— Не буду прыгать! — сказала княжна. — Вот еще!
Солдаты откатили По-2 на край луга, Богданов завел мотор и взлетел. Он выполнил учебную «коробочку» с центром в Сборске. Рассмотрел местность. Леса, болота, река, ручьи… Не дороги, а тропы. Редкие луга и поля, еще реже — деревни. Маленькие — изб на пять-десять. А ведь Сборск что-то вроде райцентра. В самом городе и посаде тысячи полторы жителей, в окрестностях много ли больше? Незавидное у Проши княжество…
Евпраксия сидела тихо. Богданов окликнул пару раз — не ответила. Не слышала или не смогла через переговорное устройство. Богданов посадил самолет на луг, глянул на часы. Пятнадцать минут. Без бомб, при слабом ветре — ведро топлива. Не страшно.
— Можно на твое место? — попросилась княжна.
Богданов помог ей перебраться. Княжна покрутилась в пилотской кабине, потрогала приборы. Лейтенант объяснил их значение. Княжна глянула в зеркало заднего обзора, поправила прядь.
— Зеркало зачем?
— Глядеть, не подлетают ли со спины. Не заметишь — расстреляют.
— Так не честно! — сказала княжна.
Богданов развел руками.
— Чего от немцев ждать! — согласилась княжна. — Еретики!
Богданов не спорил.
— Я смогу летать, как ты?
— Этому долго учат. По-хорошему, не менее полугода.
— Долго! — согласилась княжна и выбралась наружу. Солдаты откатили самолет в капонир.
— Проводи меня! — попросила Евпраксия.
Богданов вскочил в седло. Она направила коня не к городу, а к реке. Лейтенант держался рядом.
— Ни к кому не сватался ранее? — внезапно спросила княжна.
— Нет! — заверил Богданов.
— Даже не целовал никого?
— Ну…
Богданов не хотел врать. Она сверлила взглядом.
— Понимаешь, Проша! — сказал Богданов, краснея. — Есть женщины, к которым мужчины ходят, но не сватают…