Кондотьер Богданов
Шрифт:
— Все нормально! — сказал Богданов и помахал пастушку рукой. Тот робко махнул в ответ. Богданов нырнул и под водой подплыл к берегу. Нашел удобное место и выбрался на луг. Пастушок смотрел на него все еще настороженно. Богданов улыбнулся мальцу и зашагал по траве к мышастому.
По пути он обсох, вытираться не пришлось. К тому же полотенце он, конечно же, забыл. Богданов оделся, навернул портянки и обул сапоги. В этот момент за спиной кашлянули. Богданов стремительно обернулся — Конрад.
— Доброе утро, кондотьер! — сказал капитан.
— Доброе! —
— Жеребца твоего узнал, — сказал Конрад, — в Сборске нет другого такой масти.
Наемник выглядел встревоженным.
— Все хорошо, Конрад! — сказал Богданов. — Я здоров, а в кустах никто не прячется. Можно купаться!
— Как Анна? — спросил капитан.
— Здорова!
Конрад смотрел недоверчиво.
— Можешь навестить! — засмеялся Богданов. — От раны следа не осталось. Разговаривает, сидит, ходит.
— Ты ее исцелил! — сказал Конрад. — Я еще в первый день заметил. Бабы несли детей, а ты исцелял. Не знаю, чьей силой ты лечишь — божьей или дьявольской, но я рад!
Богданов хмыкнул.
— Не сильно сердишься, кондотьер? — спросил Конрад. — За Анну?
— Если б она умерла, — сказал Богданов, — я б устроил вам разбор полетов и приговор трибунала с немедленным приведением в исполнение. Вас потом бы собирали по частям! Но раз Анна жива…
Конрад не понял про трибунал и приведение в исполнение, но переспрашивать не стал. Не стоило кликать лихо.
— Их Жидята привел, — сказал Конрад, — потому подобрались незаметно.
— Об этом Данилу попытаю! — пообещал лейтенант. — Его кметы были в дозоре. Оттуда про Жидяту ведомо?
— Поймали троих, они сказали. Сам Жидята убег… А этих повесили.
— Зачем?
— На что они? Орден не выкупит, а парни злы… Мы потеряли троих, у Данилы кмета срубили. Хоронили вчера. Я не звал тебя, кондотьер, сам понимаешь…
Богданов кивнул.
— Вот еще, — сказал Конрад нерешительно. — Есть раненые, пятеро. Не посмотришь?
Лейтенант кивнул и вскочил в седло. Конрад ехал рядом. Из пятерых раненых двое оказались тяжелыми. Богданов клал руки на лбы наемников, чувствуя, как истекает из них тепло. Из казармы он вышел уставшим, у порога повалился на землю. Конрад топтался рядом. Когда слабость ушла, лейтенант встал.
— Я удвоил охрану, — сказал Конрад. — Возле птицы теперь четверо. Солдаты патрулируют посад. Тебя вот сразу заметили. Больше такого не повторится!
Богданов кивнул и взобрался на мышастого. К себе он вернулся озабоченным. Аня встретила его у порога. Она встала и, пока его не было, переоделась. На ней была новая, вышитая сорочка и красная понева, из-под подола выглядывали желтые носки сапог. Лицо штурмана сияло, из больших серых глаз изливалась радость, она удивительно похорошела. Богданов не поверил глазам.
— Какая ты красивая! — сказал изумленно.
— Ульяна приходила! — пояснила Анна. — Все ахала! Помыла меня, приодела.
— Я не о том! — возразил Богданов. — Прямо светишься!
Она засмеялась.
— Ты где был?
— Купался. Навестил
Она попыталась принять скорбный вид, но не смогла. Радость распирала ее изнутри.
— Кто еще приходил? — спросил Богданов.
— Княжна — справиться о здоровье. Тебя спрашивала. Я ей рассказала.
— Что? — насторожился Богданов.
— Выхожу за тебя замуж!
— Аня! — нахмурился Богданов. — Среди слов, которые говорил, не было о замужестве.
— Как?! — растерялась она. — Разве это не одно и тоже?
— Не одно, — Богданов прошел к скамье и сел. — Я ни от чего не отказываюсь — ни от слов, ни от обещаний, но о замужестве речь не шла. И вообще… Если помнишь, идет война, конца ей не видно. Какая женитьба? Это раз. Во-вторых, прежде чем назначить меня в женихи, следовало спросить. Хотя бы из вежливости.
Глаза ее померкли. Утратив радостный свет, лицо ее подурнело, стало некрасивым. Губы начали дрожать.
— Пойду! — сказал Богданов и встал.
— Андрей! — окликнула она. — Товарищ лейтенант!
Он обернулся.
— Я… — сказала она, — я… Как только увидела тебя… Я не могла надеяться, не позволяла себе… Все девчонки влюблены в лейтенанта Богданова, среди них столько красивых! А я кто? Как назначили в экипаж, даже не замечал, а потом и вовсе сказал, что выгонишь. Я плакала… Мечтала погибнуть с тобой, чтоб похоронили в одной могиле. Если б ты женился на другой, даже княжне, я бы снесла. Погоревала бы, но снесла. Все равно никакой надежды! Но ты сказал, и я поверила… Сердце открыла… В дивизии девушка застрелилась от несчастной любви — летчик ухаживал, но женился на другой. У нас провели комсомольское собрание, осуждали ее поступок. Я тоже осуждала… Теперь ее понимаю. Ты спас меня, отдал свое тепло, я это ощутила. Но если говорил, чтоб после бросить, то лучше бы не спасал! Лучше б я умерла! У меня внутри сплошная рана, видеть тебя не могу! Я застрелюсь! У меня в «ТТ» два патрона осталось!
— Аня! Анечка! — Богданов шагнул к ней. — Ты что?
— Он где-то здесь лежал, — бормотала она, оглядываясь, — я видела…
Он обнял ее и прижал к груди. Она затихла.
— Аня! — сказал Богданов. — Я тебя очень прошу!
Она молчала.
— Если ты застрелишься, то и я следом!
— Вот еще! — сказала она, отстраняясь. — Тебе-то зачем? Другую найдешь!
— Другую не хочу!
Она смотрела недоверчиво.
— Вот тебе крест!
Она растеряно улыбнулась и вдруг покачнулась.
Он подхватил ее и отнес на кровать. Уложил на покрывало и прилег рядом. Она не прислонилась. Лежала и смотрела в потолок.
— Прости меня! — сказал Богданов.
— У меня сердце оборвалось! — пожаловалась она.
— Язык у меня с головой не дружит. Дала бы в ухо!
— Я не могу тебя бить! — сказала она. — Я тебя люблю!
Он вздохнул.
— Знаю: ты меня не любишь! — сказала Аня. — Просто не хочешь, чтоб я застрелилась. Ты добрый! На руках меня раненую носил, причесывал, от смерти спасал…