Конец цепи
Шрифт:
Он похудел. Сильно и за короткое время. И в принципе даже тот, кто никогда не видел его раньше, мог догадаться, что у него что-то случилось.
И именно в этом было дело.
Сол Уоткинс свернул с аллеи и пересек открытое пространство перед зданием Рейхстага, а потом проследовал мимо большого пожелтевшего газона к пешеходному мосту и футуристическому зданию с другой стороны реки.
Беззащитный от посторонних глаз. У всех на виду. И совершенно намеренно.
Если кто-то следил за ним, его бы уж точно не потеряли бы.
Но с другой стороны, он тоже увидел бы их.
Они почти наверняка выдали бы себя, не смогли
Он остановился на мосту. Смотрел на тонкий лед, пытавшийся отвоевать себе новые пространства, но трескавшийся в других местах взамен. Стоял там с задумчивым, наполненным печалью взглядом, просто погруженный в свои мысли вдовец на прогулке, в поисках нового смысла жизни.
Но одновременно постоянно был настороже. Его глаза искали знакомые лица. Мужчин, стоявших отдельно, или двигавшихся без цели, или ждавших неизвестно чего. Похожих на тех, которые внезапно появились перед его домом, наблюдали за его подъездом и, скорее всего, имели отношение ко всему происходящему. Он не знал, о чем конкретно шла речь, и, честно говоря, был слишком напуган, чтобы выяснять.
Прошло уже много времени с тех пор, как он получал от нее открытки.
Короткие и туманные послания, которые, вне всякого сомнения, до него читал кто-то другой, проверяя, не написала ли она чего лишнего. Но они в любом случае были от нее и хоть как-то успокаивали. Она ужасно скучала по нему, но чувствовала себя хорошо, а ему ничего больше и не требовалось.
Затем открытки перестали приходить.
А потом в один прекрасный день появились они.
Мужчины. Ждали в автомобилях у его дома. Не последовали за ним, когда он оставил свой дом утром, по-прежнему находились там, когда он вернулся вечером, словно ожидали кого-то другого, но с чего вдруг? А затем они исчезли.
И пришло сообщение.
Его жена умерла в результате несчастного случая.
Он больше не видел знакомых машин на улице перед своим домом, но вряд ли ведь они перестали наблюдать за ним. И тонкий белый конверт, пришедший прямо к нему в офис, еще раз убедил его в том, что он является пешкой в непонятной игре или одним из бегунов в крайне неприятной ему эстафете. И главным его желанием стало освободиться от всего этого как можно быстрее.
Сейчас он стоял на мосту и смотрел, как, пытаясь захватить новые участки водной поверхности, лед ломался там, где уже вроде бы успел закрепиться, и наконец решил, что за ним нет хвоста. И тогда выпрямился и пошел дальше через мост, прямо к гигантскому стеклянному зданию с другой его стороны.
В кармане у него лежал конверт, от которого он очень хотел избавиться.
Что-то происходило. И пусть он не знал, что именно, оно пугало его.
Он жаждал перестать быть частью этого и надеялся, что двое молодых мужчин, позвонивших ему из автомобиля на пути из Амстердама, смогут помочь ему здесь.
38
Ночь сменила день, утопив мир в темноте, точно как делала всегда. Но для тех, кто со страхом ждал дальнейшего развития событий и догадывался об угрозе, нависшей над планетой, она получилась самой долгой в их жизни.
В офисах в разных странах мужчины и женщины ходили из угла в угол в одиночестве за закрытыми дверями своих кабинетов, периодически возвращаясь к телевизорам, настроенным на одни и те же международные
Много лет назад они получили туманные инструкции от некой Организации.
С той поры их содержание забылось.
А сегодня Организация опять напомнила о себе.
В офисах парламентов, правительственных зданий и военных штаб-квартир ходили из угла в угол одинокие мужчины и женщины, и никто из них не знал, что происходит, но все догадывались.
Они получили свои шифрованные сообщения и открыли старые инструкции.
И поняли, что случится сейчас.
Они ведь уже видели начало.
Пришло время приготовиться.
И теперь все ждали разговора, который никто не хотел иметь.
39
– Я думаю, они убили ее, – сказал он.
Он смотрел между Лео и Альбертом и всеми головами, двигавшимися вокруг них, стараясь ни с кем не встречаться глазами, словно был незваным гостем на пиру, явившимся туда в надежде утолить голод, а Центральный вокзал шведским столом, и кто угодно мог подойти и прогнать его.
Над ними раскинулся свод из стекла и стали с тысячами маленьких окон, образующий гигантский парник, где люди перемещались из бутика в бутик, как насекомые между цветами, в ожидании, когда придет нужный поезд, а потом умчится, унося их куда-то.
Часы еще показывали чуть больше девяти.
День только начался, и улицы кишели людьми.
И Сол Уоткинс был одним из них, невидимый в общей массе, просто человек, занятый своим заурядным делом и решивший передохнуть в кафе, обычный невидимка, точно как сотни других вокруг него.
И все равно он нервничал. Нет, боялся. И его переполняла печаль, а на тарелке перед ним лежала почти нетронутая французская булка, которую он не собирался доедать, ведь еда не лезла ему в горло все последние недели. Она являлась реквизитом в пьесе, только им, и ничем иным, деталью, просто дополнявшей общую картинку, показывавшей, что это обычная кофе-пауза, и не позволявшей ему выделиться среди других и стать видимым.
Он не хотел оказаться ни во что замешанным. Но с ним это уже произошло, о чем он прекрасно знал.
– Кто они? – спросил Альберт.
Уоткинс покачал головой. Он понятия не имел.
Единственно ему было известно, что они взяли на работу его жену, наблюдали за его домом, позвонили и коротко и формально рассказали, что она стала жертвой несчастного случая, а потом положили трубку и оставили его наедине с тысячей вопросов.
Его жена. Она была на пятнадцать лет моложе его, но никто из них не задумывался об этом, в любом случае никто никогда не комментировал данный факт за все годы их супружеской жизни. Они оба были профессорами, он доктором, а она дважды доктором, оба трудились в университете в Потсдаме, но абсолютно в разных отраслях. Он был гуманитарием и литературоведом. Ничего не знал о цифрах, но все о том, какие чувства способна пробудить печенинка и как описать это на максимально возможном количестве страниц. А она теоретиком. Прагматичная и логичная до кончиков пальцев. Выглядело просто невероятным, как они могли встретиться, и еще менее вероятным, что они будут прекрасно ладить друг с другом и проживут вместе двадцать лет.