Конец эры
Шрифт:
Я считал, что динозавры спариваются дольше.
Ещё ребёнком я читал рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром». В нём говорилось про путешественника во времени, который наступил на мезозойскую бабочку, и это событие — смерть бабочки — повлияло на все последующие эпохи и привело к совершенно иному будущему.
Теперь-то мы знаем, что малые события вроде этого не могут иметь больших последствий. Теория хаоса утверждает, что от взмаха крыльев бабочки в Китае действительно зависит, пойдёт ли дождь в Нью-Йорке. Эту чувствительность системы к начальным условиям даже назвали «эффект бабочки». Я испытывал подлинное удовольствие от того, как Бредбери обскакал физиков, осознав важность бабочек задолго до них. В каком-то смысле, он и был отцом теории хаоса.
Но Чинмэй сказала, что нам нечего беспокоиться о чём-то подобном. «Стернбергер» был заякорен в точке, находящейся над долиной реки Ред-Дир, и её уравнения утверждали, что он вернётся в эту точку, что бы мы ни делали в прошлом. Она говорила словами, не понятными мне и наполовину, о многомировой интерпретации квантовой физики, из которой следовало, что будущему ничего не угрожает.
Так что мы могли охотиться на динозавров, ни о чём не беспокоясь.
— Этот наш, — сказал Кликс, тыкая пальцем.
— Чего?
— Этот пахицефалозавр, претендент. Он — наша добыча. Он измотан битьём головами, так что завалить его будет легко. Кроме того, у него явно нет самки, которая бы от него зависела.
Я секунду подумал, потом кивнул. Кликс запустил двигатель, и мы поехали в направлении, в котором скрылся претендент. На то, чтоб нагнать его, много времени не потребовалось. Выглядел он и правда не слишком грозно, однако он по-прежнему был размером с наш джип, так что я сомневался, что завалить его будет так легко, как думал Кликс.
Кликс остановил машину и выстрелил из слонового ружья. Пуля угодила динозавру в плечо. Ящер взвизгнул и повернулся к нам. По-видимому, у него не было готовой модели поведения на случай нападения людей на джипе «ирокез». Он махнул головой в нашу сторону, демонстрируя брачные цвета на макушке. Кликс развернул машину и выстрелил снова. В этот раз животное среагировало согласно инстинкту. Оно выставило голову вперёд и живым тараном ринулось на нас.
Кликс налёг на руль, но успел лишь развернуть нас боком к динозавру. Он врезался в дверь со стороны пассажира; меня осыпал град мелких осколков, а дверь выгнулась вовнутрь, как при дорожном столкновении на высокой скорости. Машину закрутило и отбросило на край поляны, где она столкнулась с деревом. Сработали подушки безопасности. Кликс переключился на задний ход и отъехал на приличное расстояние.
Подушки безопасности должны сдуваться автоматически, но не сдулись — вот тебе и контроль качества на заводах «Крайслер». Чувствуя себя Патриком Макгуэном из «Пленника» я налег на белую завесу и отодвинул её достаточно, чтобы дотянуться до своего анатомического набора, стоящего на кожухе коробки передач, а потом достал из него скальпель. Сначала я взрезал свою подушку безопасности, потом Кликсову; вырвавшийся их них горячий воздух разметал вещи по салону.
Кликс снова переключился на первую передачу, машина дёрнулась и снова покатила к раненому динозавру. Механизм опускания стекла с моей стороны заклинило от удара. Я взял ружьё и прикладом выбил остатки стёкол, а потом всадил в зверя оба заряда.
Он был невероятно живуч. Кликс нарезал круги вокруг несчастного животного, а я перезаряжал и выпускал в него пулю за пулей. Наконец, зверь качнулся вперёд и рухнул на землю. Мы остановили джип, и Кликс открыл капот, чтобы дать двигателю остыть. Я тем временем схватил анатомический набор и направился к телу, по размеру не меньшему, чем самый большой медведь, виденный мной в зоопарке.
Я знал, как разделывать животных, хотя никогда не был в этом особенно хорош. Во время раскопок в пустыне Гоби в рамках Второго Китайско-Канадского Проекта «Динозавр» у нас не было холодильников, так что мы водили за собой стадо баранов и коз и забивали их по мере надобности. Я перерезал пахицефалозавру горло, чтобы выпустить кровь. Целые галлоны её — хилые метрически литры совершенно не годились для описания этого потока — хлынули на землю, исходя паром.
Отделение головы от туловища было непростой задачей даже для моей только что наточенной костной пилы. Позвонки были уплотнены и укреплены хрящами, чтобы выдерживать удары головами, и затылочные связки, идущие от головы к шее, были удивительно толстые и плотные. Состоящая практически из сплошной кости голова оказалась невероятно тяжёлой даже при пониженной гравитации. Отделив голову от шеи, я взял её двумя руками и поднял перед собой так, чтобы бугристая морда смотрела на меня. О, бедный доисторик! Я знал его…
У нас не было сверла достаточно длинного, чтобы проникнуть внутрь черепной коробки. Однако багажник машины был забит стазис-контейнерами для хранения образцов. Кликс принёс мне несколько штук. Они были нескольких размеров и представляли собой один из немногих реально дорогостоящих элементов нашего снаряжения. Их стенки были сделаны из полированного металла с впечатанной в его поверхность стазис-решёткой. Кликс открыл крышку одного из них, и я загрузил голову целиком в угольно-черное нутро.
У нас оставалось не так много времени на аутопсию до того, как на здешней жаре труп начнёт разлагаться. От Кликса толку было немного — не его область. Однако он продемонстрировал похвальное отсутствие брезгливости — ему приходилось записывать весь процесс на носимую микрокамеру.
Мне не понадобилось долго разглядывать изощрённые потроха пахицефалозавра, чтобы убедиться без тени сомнения, что животное было теплокровным, поддерживающим температуру тела через обмен веществ, а не полагающимся на внешний источник тепла. Сердце представляло собой впечатляющее зрелище даже после того, как его пробила пуля. Размером с баскетбольный мяч, оно было четырёхкамерным и с полным отделением артериальной крови от венозной, как это характерно для млекопитающих.
За сердцем был непонятный орган желтоватого цвета, очень жилистый и опутанный кровеносными сосудами. Он не соответствовал ничему в анатомии современных млекопитающих и птиц. Я приложил все усилия, чтобы достать его неповреждённым, и опустил в бархатное нутро ещё одного стазис-контейнера.
Я решил исследовать лишь одно лёгкое, предположив, что второе должно быть таким же. Его объём был огромен — ещё одно подтверждение активного метаболизма. За свою жизнь я препарировал и изучал множество различных животных, но ни одно из них не могло сравниться по сложности — и совершенству — с анатомией динозавра. Будет здорово поизучать его голову по-серьёзному, когда мы вернёмся обратно в будущее.