Конец фирмы Беняева(Записки следователя)
Шрифт:
— Вновь поступило анонимное письмо. Речь идет об убийстве. А это очень серьезный сигнал, понимаете? — убеждал я Войного.
— Какое там убийство?! — Войный стоял на своем. — Мы своими руками перерыли весь двор Зарубы, а трупа не нашли. Свиней колхозных загоняли на ее усадьбу. Пустая затея.
Долго я убеждал Войного в том, что именно нам придется заняться этим старым, запущенным делом, и наконец выложил ему свои соображения, которые возникли у меня после ознакомления с материалами, показал план оперативно-следственных
— Как же это мы забыли о детях Зарубы? — досадливо морщился Войный, и я понял: он уже приступил к делу.
— Это еще не все, — сообщил я ему. — В деле есть ярлык с датой: 3 марта 1945 года. Он может стать серьезной уликой. Но где его взяли, из дела пока не видно.
— Это ярлык от шинели железнодорожника, — объяснил мне Войный. — Он валялся под столом в квартире Зарубы, когда мы делали у нее обыск. Неужели в протоколе не записано?
— Нет, не записано, — ответил я. — Теперь по этому вопросу придется допросить в качестве свидетелей понятых и следователя, производившего обыск.
Обсудили мы с Войным, что и как будем делать, расследуя анонимку, наметили вопросы свидетелям. Степан Павлович многое подсказал мне, на многое открыл глаза.
Начать дело я все же решил с допроса подозреваемой.
Мария Заруба явилась ко мне в понедельник, в десять часов утра. Это была средних лет женщина, темноволосая, с обильной сединой.
Пригласив ее сесть, я спросил, знает ли она причину своего вызова в прокуратуру.
— Догадываюсь. По вопросу исчезновения моего первого мужа. Но сколько можно? Ведь уже не раз проверяли! — В голосе ее чувствовалась обида.
— Люди снова пишут письма. А раз пишут, мы должны проверять.
— Да что там люди! Их просто берет зависть, что ко мне мужчины липнут! Вот и пишут, — резко повысила голос Заруба.
Я попросил успокоиться и рассказать о своих детях: где они, как живут, пишут ли ей?
Заруба вскинула на меня настороженный взгляд и замешкалась с ответом.
— Дети живут хорошо. На полном государственном обеспечении. Пишут письма…
Услышав такой скупой ответ, я сразу понял, что о детях она почти ничего не знает, и не стал больше расспрашивать, сделав вид, что удовлетворен ответом.
— А то, что пишут о вашем муже, вы отрицаете? — задал я ей следующий вопрос.
— Не только отрицаю, а и категорически протестую против вызовов сюда, — возмутилась она. — Я женщина работящая, честная. Мне из-за вас стыдно людям на глаза показываться!
— Хорошо, — согласился я. — Больше вас вызывать не будем. Вот вам бланк протокола допроса, запишите сами все то, что рассказали, и подпишитесь.
Мне был нужен ее почерк.
— Я не умею красиво… — заерзала она на стуле. — Царапаю, как курица лапой, с ошибками.
— Ничего, пишите, как умеете. Оценки выставлять не будем, — пошутил я.
— Лучше вы запишите, а я подпишусь, — стояла на своем Заруба.
— Мне нужно срочно выйти, — тут же придумал я. — Меня вызывает прокурор. А вы пишите. — Захватив с собой бумаги, я вышел.
Попросив секретаря прокуратуры присматривать за Зарубой, я действительно направился к прокурору.
— Новости принес? — поинтересовался Григорий Иванович.
— Пока никаких, — ответил я и рассказал о своем эксперименте с Зарубой.
— Хитрая, — улыбнулся Григорий Иванович. — От старшего следователя облпрокуратуры Зинченко она увернулась, не стала писать протокол.
— Попытка не пытка… — отшучивался я. — Авось напишет-таки.
Ровно через полчаса я вошел в кабинет. Заруба, облокотившись на стол, писала. Завидев меня, сообщила:
— Сейчас заканчиваю.
— Вы не спешите, старайтесь ничего не упустить, излагайте подробнее, чтобы я лишний раз вас не тревожил, — успокаивал я ее.
— Вызывайте или не вызывайте, я все равно больше не приду, — решительно заявила Заруба.
Чтобы не испортить дело, я извинился, что вынужден отлучиться на пять минут к секретарю прокуратуры, и снова вышел.
— Ну как? — поинтересовался Петр Гаврилович.
— Все в порядке, дописывает.
В эту минуту открылась дверь моего кабинета, и Заруба подала наполовину исписанный ее рукой протокол.
— Все. Хоть режьте, мне больше писать нечего.
— А почему вы его не подписали? Вот здесь, внизу? — спросил я.
— И так ясно, что это я написала, — ершисто бросила Заруба.
— Так положено. Всякие показания должны быть подписаны.
Заруба, зло взглянув на меня, молча взяла протокол, подписала тут же, на столе у секретаря, и вернула обратно.
— Мне можно идти? — спросила.
— Идите, — разрешил я. — До свидания.
Как только она ушла, я начал сличать ее почерк с почерком письма Веры Селивановой. И не поверил своим глазам: почерк совпадал.
Так вот оно что! Хитра Заруба! Ловко завела в заблуждение следователей.
Я немедленно пошел к прокурору.
— Посмотрите, Григорий Иванович, через лупу, — начал я. — Буква «д» с двойным завитком, а «ю», «п» и «т» точь-в-точь совпадают. Обратите внимание на букву «ф».
— Ну и ну! — вскочил прокурор и заходил по кабинету. — Подумать только! Обвела всех вокруг пальца.
В эту минуту, постучав, в кабинет зашел Войный. Увидев, что прокурор чем-то озабочен, робко остановился на пороге.
— Проходите, проходите, — пригласил его Григорий Иванович. — Посмотрите-ка! — жестом попросил Войного подойти к столу. — Факты, из ряда вон выходящие, установил Иван Иванович.