Конец лета (др. перевод)

Стил Даниэла

— Мадам Дьюрас?

— Да. — Дина выдавила это из себя шепотом. Внезапно она ощутила, как каждый миг поездки стал сказываться на ней. Она уже больше не могла вынести этого. Ей даже захотелось увидеть рядом Марка.

— Мадам Дьюрас, с вами все в порядке? — В голосе молодой женщины в белом халате был заметен сильный акцент, но она говорила достаточно бегло. Дина пристально смотрела на нее. Она не была полностью уверена в этом, так как почувствовала себя на грани обморока.

— Я должна… Я думаю… Можно, я сяду? — Она рассеянно оглянулась и затем в одно мгновение

с изумлением ощутила, как все вокруг превращается в серые тона и исчезает. Впечатление было подобно тому, какое возникает во время исчезновения картинки на экране испортившегося телевизора, когда постепенно… постепенно происходит ее угасание. Все, что она услышала в конце, напоминало слабое жужжание. А затем она почувствовала руку на своем плече.

— Мадам Дьюрас? Мадам Дьюрас? — Это был голос той же медсестры, и Дина не смогла сдержать улыбку. У нее был такой приятный тембр… такой приятный… Дине невероятно захотелось спать. Ей захотелось уплыть далеко-далеко, но рука прочно держала ее. Внезапно она ощутила что-то прохладное сначала на шее, а потом на голове. Картинка вернулась на экран. На нее смотрели сверху вниз десятки лиц. Она хотела было подняться, но чья-то рука сразу же остановила ее, и двое молодых мужчин стали говорить о чем-то важном по-французски. Они хотели отправить ее в отделение реанимации, но Дина отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, я чувствую себя нормально. Я очень долго летела из Сан-Франциско и не ела целый день. На самом деле я страшно устала и… — Слезы снова начали скапливаться в краешках ее глаз, хотя она пыталась сдержать их. Черт возьми, зачем они хотели отправить ее в реанимацию? — Я должна видеть свою дочь. Пилар… Пилар Дьюрас.

Ее слова, видимо, остановили их. Двое молодых врачей посмотрели внимательно на нее, затем согласно кивнули. Они поняли все. Через мгновение ей помогли встать на ноги, поддерживая за локти с двух сторон; молодая сестра поправила на ней юбку. Кто-то принес стул, а одна из медсестер дала ей стакан воды. Через минуту все окружавшие ее разошлись, за исключением двух медсестер, одной молодой и другой постарше.

— Я очень сожалею, — сказала Дина.

— Не стоит. Вы очень устали. Вы так долго добирались. Мы понимаем. Мы скоро отведем вас к Пилар. — Сестры обменялись взглядом, и старшая из них едва заметно кивнула.

— Благодарю вас. — Дина сделала еще один глоток воды и протянула стакан. — Доктор Киршманн здесь? — Сестра отрицательно покачала головой.

— Он ушел незадолго до полудня. Он был с Пилар всю ночь. Они делали ей операцию, вы знаете.

— По поводу ног? — Дина вдруг задрожала снова.

— Нет. Головы.

— Ей стало лучше?

Возникла некоторая пауза.

— Ей лучше. Пойдемте, вы убедитесь сами. — Она встала рядом, чтобы помочь ей подняться, но Дина мгновенно выпрямилась, ругая себя за то, что потеряла столько времени.

Они прошли вниз через длинный розового цвета холл и наконец остановились у белой двери. Сестра посмотрела на Дину долгим пристальным взглядом, а затем медленно открыла дверь. Дина сделала несколько шагов вперед и почувствовала, как у нее все похолодело внутри. Впечатление было такое, что она задыхается.

Пилар была вся забинтована, масса трубок и аппаратов были подведены к ней. В одном углу тихо сидела сестра сурового вида; по крайней мере, три монитора выдавали непонятную для нее информацию. Пилар была еле видна из-за бинтов, а ее лицо было неузнаваемо из-за массы трубок.

Но на этот раз Дина не упала в обморок. Она оставила сумку там, где стояла, и, улыбаясь, направилась решительным шагом вперед, пока сопровождавшая ее сестра наблюдала за ней, обменявшись взглядом с сестрой, дежурившей в палате. Последняя подошла к Дине, но та не замечала ее. Дина продолжала идти к кровати, скрывая слезы за разрывающей душу улыбкой и молясь о том, чтобы ей хватило сил.

— Привет, бэби, это мама. — Из кровати раздался тихий стон, и детские глаза стали следить за ее движением. Было нетрудно заметить, что Пилар узнала ее и все поняла. — Все будет замечательно. Просто замечательно… — Она встала рядом с кроватью и дотронулась до руки Пилар, свободной от бинтов, а затем нежно в легком прикосновении, чтобы не причинить боль, взяла ее руку в свои ладони, поднесла к губам и поцеловала пальчики ее маленькой девочки. — Все будет в порядке, моя любимая, ты поправишься.

Девочка издала какой-то непонятный звук.

— Тише… ты поговоришь со мной потом. Не сейчас. — Голос Дины прозвучал едва слышно, но вполне решительно.

Пилар покачала головой.

— Я…

— Тише… — У Дины был страдальческий вид, а глаза Пилар смотрели вопрошающе.

— Ты что-то хочешь? — Дина наблюдала за ней, но не прочла ответа в ее глазах. Дина посмотрела на сестру. Может быть, ей больно? Та приблизилась, и они вместе наблюдали в ожидании, что Пилар что-то попытается передать.

— Ра… да… ты… пришла. — Шепотом произнесенные отрывочные слова донеслись из кровати; это наполнило душу Дины состраданием, и ей захотелось заплакать. Слезы появились у нее на глазах. Продолжая держать руку Пилар, она заставила себя улыбнуться.

— Я тоже рада, что приехала. Теперь не разговаривай, бэби. Пожалуйста. Мы поговорим позднее. У нас будет что сказать друг другу.

На этот раз Пилар слегка кивнула, а затем закрыла глаза на какое-то время. Когда Дина шла по холлу с сестрой, та рассказала ей, что Пилар все время до операции, когда ей ввели обезболивающее средство, была в полном сознании, как если бы она ждала кого-то или чего-то, и только теперь стало ясно почему.

— Ваше присутствие здесь будет иметь огромное значение для нее, вы знаете, мадам Дьюрас. — Дежурная сестра говорила на превосходном английском языке и выглядела весьма решительной. Ее слова успокоили Дину. Пилар действительно ждала ее. Она любила ее по-прежнему. Глупо было думать, что в такой момент это имело значение, но это было важно. Дина опасалась, что даже в таких тяжелых обстоятельствах Пилар могла отвернуться от нее. Но она не сделала этого. Или она все-таки больше ждала Марка? Неважно. Дина неслышно прошла в глубину палаты и присела.