Конец лета
Шрифт:
– Бенджамин! Читай же, черт бы тебя побрал! – прорычала Динна.
Бен начал читать монотонным голосом. Динна смотрела на него с ужасом.
– «...блистательная, тонкая манера письма, которая свидетельствует не только о годах учебы и преданности работе, но и о таланте такого масштаба, какой, к сожалению, встречается нечасто».
Динна недоверчиво нахмурилась и убрала от головы подушку.
– Не может быть, ты это сам придумал!
Она попыталась выхватить у него газету, но Бен не дал ей такой возможности, он вытянул руку и, держа газету так, чтобы Динна
– Не верю. – Динна была потрясена. – Этого не может быть.
– Почему же не может? Я давно тебе говорил, что ты талантливый художник. Это знал я, теперь это знают критики и люди, которые купили твои картины. Это знают все, кроме одной уже большой, но очень глупой и не в меру скромной девочки.
Бен придвинулся ближе и стал щекотать Динну.
– Перестань! Я теперь знаменитость, не смей меня щекотать! – Но она так смеялась, что не могла ему помешать. – Прекрати, я теперь звезда!
– Правда? А кто сделал тебя звездой? Кто тебе твердил, что ты должна устроить выставку? Кто тебя уговаривал? Кто, впервые увидев твои работы, сразу понял, что их нужно представить публике? Ну? Нет, ты скажи, скажи!
Теперь они смеялись уже вместе. Бен сгреб ее в охапку, подол ее бледно-розовой шелковой ночной рубашки задрался до талии. На секунду Бен замер и посмотрел на женщину, лежащую в его объятиях. Никогда еще Динна не казалась ему такой нежной, хрупкой, прекрасной, ему хотелось обнимать ее вот так всю жизнь. Он мечтал, чтобы время остановилось.
– В чем дело, дорогой? – Динна увидела выражение глаз Бена и теперь наблюдала за ним с некоторой опаской. – Что-нибудь не так?
– Наоборот. Ты прекрасна до невозможности.
– И полностью твоя.
Динна легла на него сверху, улыбнулась счастливой улыбкой и припала к его губам в долгом нежном поцелуе. Не прошло и минуты, как ее ночная рубашка уже валялась на полу. Только после полудня они наконец встали с постели. Динна сонно зевнула и, обнаженная, подошла к двери на балкон. Ее распущенные волосы струились по спине темным шелковым водопадом. Бен любовался ею, все еще лежа в постели. Ему хотелось, чтобы и она оставалась в постели вечно.
– Знаешь, кажется, ты губишь мою карьеру, – сказал он, не отрывая взгляда от Динны.
Динна повернулась к нему, сейчас она казалась беззащитной и совсем юной; Но Бен уже знал, что внешность обманчива и внутри, под этой хрупкой оболочкой, прячется сильная женщина. Если бы не эта сила, не невидимый стальной стержень, она бы не выдержала стольких лет одиночества в браке с Марком.
– Почему это я гублю твою карьеру? – Динна бросила на него притворно-надменный взгляд. – Я думала, что моими гениальными картинами я принесу тебе целое состояние.
– И принесла бы, если бы я попал на свое рабочее место. Хорошо еще, что Салли сегодня не ждет меня в офисе. Ты знаешь, что такого со мной никогда в жизни не бывало?
Однако по виду Бена не было похоже, чтобы он расстраивался из-за своего нового образа жизни. Он обернул бедра полотенцем, бросил Динне свой халат и вышел вместе с ней на балкон. Они удобно устроились в парусиновых креслах.
– Ты сделала меня ленивым, счастливым, молодым и вечно возбужденным.
– Ты сделал со мной то же самое. – Динна наклонилась к нему, и они снова поцеловались. – Я чувствую себя двадцатилетней, самое большее двадцатидвухлетней.
– Отлично, тогда давай поженимся и заведем дюжину детей.
Динна быстро посмотрела на Бена, на какое-то мгновение ей даже показалось, что он говорит серьезно.
– Тогда бы у нас точно появились новые заботы. А что, разве нет? – Говорить на эту тему с Беном всерьез Динна не могла, это было бы неправильно. Поэтому она спросила: – Какие у нас планы на эти выходные?
Динна подставила лицо солнцу и закрыла глаза. Было так приятно сидеть рядом с Беном, жить с ним, ездить с ним в Кармел или оставаться в городе, просыпаться рядом с ним по утрам и засыпать в одной постели. Она чувствовала себя так, словно они провели вместе сто лет, а не семь недель. Динне не верилось, что прошло так мало времени, что их жизни так быстро срослись в одну. Можно было только удивляться, как много всего произошло за такое короткое время.
– Хочешь поехать в Кармел или тебе надоело?
– Мне это никогда не надоест. Кармел – самое лучшее место для жизни, такое тихое, спокойное.
– Я рад, что ты так считаешь. – Бен взял ее за руку. – У меня тоже такое чувство. Но я все время думаю, что тебе могло бы понравиться какое-нибудь более экзотическое место.
– Какое, например?
Предположение Бена заинтересовало Динну. Может, Афины? Усилием воли она выкинула из головы мысли о Марке.
– Ну, не знаю, например, мы могли бы съездить в Беверли-Хиллз. Я там давно не был. – Обычно Бен приезжал туда всего на один день и уже к обеду возвращался домой. – А можем выбраться даже в Нью-Йорк.
Бен никогда не уезжал очень далеко от своей работы, от галерей, других дилеров, художников, аукционов. На свой лад он был почти так же одержим работой, как Марк. Различие состояло в том, что Бен включал в свой мир и Динну и их страсть была общей.
– Так что решай, куда бы ты хотела отправиться в этот уик-энд?
– Я же сказала, в Кармел.
Динна открыла глаза и улыбнулась теплой, счастливой улыбкой.
– Что ж, значит, едем в Кармел.
– Кстати, это мне напомнило... – Динна нахмурилась. – Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома.
Она не была дома несколько дней. Порой Динна спрашивала себя, что думает о ее отсутствии Маргарет. Она объяснила экономке, что работает в студии подруги и ей проще ночевать там же, а не ездить домой. Иногда, после выходного Маргарет, Динна заезжала рано утром домой и приминала белье на кровати, чтобы казалось, будто она спала дома. Однако Динна догадывалась, что ее уловки никого не могли обмануть. И меньше всего – женщину, которая работала в их семье много лет. Но не могла же она ей сказать: «Я влюбилась в другого мужчину»? Поэтому она старалась сохранять спокойствие и по возможности не встречаться взглядом с проницательными голубыми глазами пожилой экономки.